Стремнина

Астахов задержал взгляд на Родыгине, словно решая его участь. И вдруг у него странно, будто от внутреннего толчка, колыхнулась грудь, — несомненно, он хохотнул про себя, как напроказивший мальчишка. Затем, словно ничего и не произошло, обратился к Морошке:

— Какая нужна помощь?

— Пока никакой, — пожав плечами, ответил Морошка. — Особенно словесной. А то сейчас налетят разные советчики. Для одной помехи.

Морошка опять хватил через край. Родыгин подумал, что теперь-то его болтовня, конечно, обидит Астахова. Но тот хохотнул уже в открытую, словно Морошка действительно сказал что-то смешное, и пообещал:

— Учтем.

На этом и закончилось обсуждение важного вопроса, волновавшего большой приангарский край. Ни горячих споров, ни накачки, ни угроз…

Когда все уходили из кабинета, Астахов зачем-то задержал одного Морошку. За несколько минут Родыгина извело тревожное, ревнивое любопытство. Дождавшись Морошку на крыльце, оглядев его долгим, изучающим взглядом, он хмуро свел брови, приглушенно спросил:

— Зачем он?

— Спрашивал про глухарей, — ответил Морошка, не задерживаясь на крыльце. — Хочет с ружьем побродить.

— Мальчишество! — осудил Родыгин. — Что ж вы ответили?

— Сказал, что глухари совсем вывелись. Некогда мне сейчас шататься по тайге…

Это могло быть и правдой, но Родыгину подумалось, что Морошка, скорее всего, скрытничает: секретарь райкома, должно быть, сказал ему на прощание что-то важное…

Ничего страшного на заседании не произошло. Были неприятные минуты, но они скоро забудутся, конечно. И все же Родыгин с того часа в райкоме начал испытывать особенное беспокойство. Больше всего его взволновало странное поведение Астахова. Вольность Морошки, казалось, совсем не озадачила секретаря райкома. Может быть, даже чем-то позабавила. Такое легкомыслие можно было объяснить одной лишь молодостью секретаря райкома. И то, что по годам он был ближе к Морошке, чем к нему, как раз и беспокоило Родыгина.

III

Над всей брандвахтой разносило запах тайменьей ухи. У рабочих еще не улеглось волнение, вызванное ночным событием на Буйной, и они, хитря, с наигранным интересом болтали лишь о рыбной ловле:

— А пасть у тайменя — во! Видали?

— На что же он берет? На блесны?

— Лучше всего — на мышь.

— На живую?

— На живую так и хапает!

— Тьфу, да замолчите вы!

…Оглядев застолье, Арсений спросил, как всегда, сдержанно, но басовито:

— Остальные-то где?

Володя Полетаев с неохотой оторвался от тарелки, выскочил за дверь, и тут рабочие наконец-то дали волю своему негодованию:

— Всю ночь бродили…

— Жужжали, как шершни!

— Отчего же такой шум? — спросил Морошка.

— Надоело им здесь, — ответил Сергей Кисляев. — Опасная работа. Да и мошка. А вчера этот взрыв… Нашли повод — вот и подняли гвалт.

— Затевают что-то, — добавил Гриша Чернолихов.

Возвратился Володя и, пожав плечами, доложил:

— Не идут.

— Будут ждать Родыгина, — заключил Кисляев. — Хотят разыграть трагедию.

Все за столом невесело задумались и склонились над тарелками с ухой. Воспользовавшись удобным случаем, Славка Роговцев, белобрысый и по-детски пухлогубый паренек, незамедлительно приступил к Демиду Назарычу с расспросами:

— Батя, когда же ты его поймал?

— На рассвете, — ответил Демид Назарыч. — Да, начал хватать. Стало быть, заосеняет скоро.

— И долго вываживал?

— С час…

— Ох ты-ы! — Славка позабыл и об ухе. — Батя, а таймень, он какой породы?

— Лососевой.

— Он хищник, да?

— Да, таймень, она очень хищная…

— Разве таймень женского рода?

— Не знаю, а мы так зовем…

— Поймать бы…

— Пойдешь ловить, — заговорил Вася Подлужный с наигранной серьезностью, — не забудь поцеловать спиннинг в темечко.

— Спиннинг? — встрепенулся Славка, по простоте своей еще не понимая подвоха. — А зачем?

— Попрощайся.

— Думаешь, не вытащу?

— Мне думать некогда… — Вася Подлужный первый уволок с противня большой кусище тайменьего мяса и только тогда продолжал: — Если хотите знать, самые хищники, они все женского рода. Я попадался одной в зубы. Вся голова у нее в кудряшках и а-алая пасть.

За столом раздался хохот.

— Больше, чем у тайменя? — спросил Кисляев.

— Куда больше! — ответил Подлужный.

— Неужели и тебя заглотила?

— Не заглотила, а помяла в своей пасти здорово. Все кости трещали. Едва вырвался и унес ноги. В Красноярске это случилось, нынешней зимой.

— Расскажи.

— А-а, и вспоминать-то неохота! Обычная история. Был под мухой — вот и попался ей в зубы.

— Сейчас, и верно, не поймешь, где больше хищников, — сказал Гриша Чернолихов. — Тех, кто в природе, тех всюду истребляют.

— И зря! — перебил Николай Уваров, как всегда, несколько раздраженно. — И зря называют хищниками! На самом деле все они полезные звери и птицы. Уже доказано. Настанет время, еще разводить начнем. Настоящие-то хищники — давно известно — водятся только среди людей. Их много. Самых разных пород. Куда до них вот этому тайменю. Против них и тигры — щенки.

— Все равно им скоро конец, — сказал Кисляев уверенно. — Всех изничтожим.

— Мечтатель!

— Не сразу, конечно…

— Утопист!