Стремнина

Встретились они на теплоходе, после того как он поставил спаровку на место и рабочие сошли на берег. Сели за столик перед рубкой. Помолчали. Не сразу, конечно, мог завязаться между ними новый разговор…

— На заседании райкома вы отказались дать слово… — подвигав скулами, с трудом начал Родыгин. — Возможно, вы были тогда и правы… — не без умысла польстил он Морошке. — Вполне возможно. Но теперь-то, я думаю, вы могли бы дать такое слово?

— Пока нет, — ответил Морошка.

— Почему же? С таким зарядом…

— Теперь дело куда быстрее пойдет, что и говорить, — оживляясь, охотно согласился Морошка. — Думаю, взрывные работы закончим вовремя.

— Так в чем же дело?

— А вот с уборкой породы…

— У тебя ж земснаряд!

— Вернее, с зачисткой прорези, — поправился Морошка. — Много камней оставляет земснаряд. Вот карты.

Карты прорези, уже пробитой в верхней части шиверы, привезенные Обманкой, были испещрены маленькими квадратиками, означавшими неизвлеченные камни.

— Многовато, — подивился Родыгин. — Что они так работают?

— Давайте сходим, узнаем, — предложил Морошка.

…Земснаряд, построенный незадолго до войны, все еще, что стало редкостью на реках, работал на угле и дымил густо, космато. Раньше он разрабатывал песчаные перекаты на Енисее — от среднего течения до предгорий Саян. У него была очень небольшая осадка, меньше метра в загруженном виде, и потому решено было испробовать его на выемке взрыхленного скального грунта на Ангаре. Земснаряд показал неплохие результаты: две трети взрыхленной породы он выгребал из прорези, одну треть раскатывал в ямы. Однако позади него все-таки оставались отдельные камни.

«Отважный» подошел к левому борту оглушительно грохочущего, резко визжащего земснаряда. Чалки принимал сам начальник — Николай Николаевич Чудаков, невысокий, худощавый человек в форме речника, проработавший на своем судне, которое сам же прозвал «плавучим адом», двадцать навигаций, что, несомненно, лучше всего говорило о его редкостном постоянстве и недюжинном здоровье. Как у всех, помогавших ему, суховатое, выбритое лицо Чудакова было изрядно измазано угольной гарью. Гостей он встретил весело:

— Кончаем! Еще часа на два…

Родыгин молча прошел к рабочему носу земснаряда и некоторое время наблюдал за тем, как поднимаются со дна черпаки, загруженные темно-серой рваной породой, и как, пенясь, сливается с них по мере подъема на верхотурье родниковой чистоты вода.

— Завтра давайте пароход, — почти прокричал Чудаков. — Будем спускаться вниз.

На шивере земснаряд мог удержать лишь старый мощный колесный пароход; переставлять земснаряд с помощью даже двух современных трехсотсильных теплоходов, имевшихся в прорабстве, было весьма рискованно.

— Да не задерживайте, — добавил Чудаков.

Земснаряд внезапно смолк: начальник щадил гостей. С непривычки не очень-то разговоришься при адском грохоте.

— Кончать-то кончаете, а как? — заговорил теперь Родыгин, вероятно только и ожидавший, что ради него работа будет приостановлена. — Видел я карты…

Чудаков развел руками:

— Не обессудьте. Не наша вина.

— А чья же?

— Спросите сначала у прораба, — ответил Чудаков, однако без очевидного желания свалить вину на Морошку. — Почему он оставляет большие камни? Вон вчера подцепил один… Ну, думаю, сейчас полетят к черту все мои черпаки и барабаны!

— Николай Николаевич прав, — подтвердил Морошка, не дожидаясь неизбежного вопроса главного инженера. — Иногда мы и правда плохо крошим. Вся загвоздка в заряде. Он у нас жесткий, скреплен крест-накрест жердями. На большие гладкие плиты он хорошо ложится. А если попадет с шишками да выбоинами? А если круглые валуны, да еще один больше, а другой меньше? Заряд на них плотно не ляжет. И мелко искрошить не сможет.

— Как быть? — спросил Родыгин.

— Тут один выход, делать мягкий заряд, — ответил Морошка. — Скрепить его только тремя поперечными жердями — по концам да середине, вот и все. Тогда он будет выгибаться на горбинах и в яминах, плотнее прижиматься к подрезкам.

— А как сбрасывать?

— Сбросим. Ухватятся шесть человек за концы жердей и стащат.

— Почему же так не делали?

— Выходит, тугодумы. Пока не подопрет как следует — сообразить не можем. Теперь попробуем.

Родыгин немедленно воспользовался самокритичностью Морошки:

— И верно, тугодумы.

Попросив контрольные карты, Чудаков просмотрел их внимательно, неторопливо, будто вспоминая, почему остался на дне реки каждый из камней.

— Здесь не все, понятно, большие камни, — заговорил он, возвращая карты Морошке. — Некоторые из них можно бы и поднять. Да вот ведь какая незадача: подденешь камень, начнешь вытаскивать, а он сорвется с черпака — и под корпус. Вот и остается позади.

— Может, еще пройтись по прорези? — спросил Родыгин.

— Зря ходить будем, — ответил Чудаков. — Камни не подберем, а беду запросто наживем. Совсем невозможно стало работать. Очень много лесин пошло. Без конца забивает под рабочий нос, чуть прогляди — и авария. А случись сейчас большая поломка — где чиниться и когда? Всему делу конец.

— Упаси и помилуй! — сказал Морошка.