Стригунки

— Термопары, которые мы делаем, — кустарщина, шаг назад по отношению к тому, что уже есть, — объяснил Иван Дмитриевич. — Нихром и константан — это, прямо сказать, плохая пара. Я получил письмо из Ленинграда, с Петровской набережной, из Института полупроводников. Какой-то умный человек, товарищ Сидоров, пишет: второй парой надо применять сплав, которым пользуется завод. Лучшего сплава пока не изобретено во всем мире. Мне обещали, что нужные мне пластиночки на заводе отольют. Стоит из-за этого размонтировать? Стоит.

— Конечно, стоит, — горячо поддержал Коля Никифоров.

И вот теперь мальчики едут на завод металлоламп к знакомому мастеру Ивана Дмитриевича за новым материалом.

Стучат колеса, за запотевшим, заплаканным окном меняются платформы пригородных станций. Кто-то за спиной на соседней лавочке, шелестя газетой, рассуждает о политике, Коля и Вася вполголоса повторяют слитное и раздельное написание наречий. А Олегу хочется спать. Он пригрелся в углу и борется со сном.

«Вот оно, это проклятое «на миг», — думал Олег сквозь дремоту, прислушиваясь к голосам товарищей. — Просто по-дурацки: «вмиг» — вместе, «на миг» — почему-то отдельно».

Да, Олега подвело именно это коротенькое, в пять букв, словечко. Написав на классной доске фразу для разбора, Олег засуетился, быстро стер «на миг», написанное правильно, и написал слитно. Учительница спросила его, почему он так поступил. Олег тут же снова стер слово и написал раздельно.

«Ну вот…» — сказала учительница, и Олег, подумав, что она осуждает его за неправильное действие, опять вернулся к прежнему написанию.

— Что ж это ты, Зимин, наречия подзабыл? — покачала головой учительница. — Пятерку поставить не могу.

В этот день с Олегом все обращались, как с больным. Никифоров утешал: мол, не вешаться же теперь! Мухин положение оценил более практично: «Все равно в четверти пятерку можно вывести». Наташа тоже бросила несколько сочувственных взглядов.

Рем Окунев снисходительно заметил на ходу:

— Ох, и будет же тебе, тимуровец, от мамаши клизмочка! Образцово-показательный ребенок и вдруг…

Олега задело это за живое. Именно матери, ее вздохов и нравоучений боялся Олег больше всего на свете.

Когда Олег вернулся из школы домой, мать сидела на голубом атласном пуфике трюмо и, заглядывая в книжку, безумно вращала глазами: она утверждала, что это очень полезная гимнастика для лица, отличное средство, чтобы не было морщин.

Олег знал, что отвлекать мать во время ее косметической гимнастики нельзя, и поэтому, прохаживаясь по комнате, терпеливо ждал, когда будут закончены упражнения.

— Ну, что нового? — спросила Ольга Константиновна, поднимаясь с пуфика.

— Я четверку по русскому получил! — выпалил Олег и сам испугался своей решительности.

— Четверку?

— Четверку… За наречия… «На миг» вместе написал…

— Вот это новости! Вот это новости! — повторила Ольга Константиновна и, шурша халатом, направилась к двери.

Олег шагнул за ней, протягивая руки.

— Мама! Мама! В четверти все равно пятерка будет!

Из кухни донеслось:

— Вера, накорми отличника!

— Мама! — крикнул Олег, но Ольга Константиновна не откликнулась.

Домработница Вера принесла суп.

— Правда, четверку поставили? — сочувственно спросила она и весело добавила: — А по мне, так только радоваться такой отметке!

Ольга Константиновна вернулась в столовую через несколько минут. Она села напротив сына, положила на стол свои пухлые руки и сказала:

— И что же ты думаешь делать дальше? Сегодня четверка, завтра тройка, а потом и двойки. Мы с отцом стараемся, создаем тебе условия…

— Мама! — взмолился Олег. — Я исправлю четверку!

— Ты слушай! Ты думаешь, что все это легко нам далось? И квартира, и машина, и обстановка? Всю жизнь мы трудимся, чтобы из тебя человек получился, а не какой-нибудь токарь!

«Ты-то больно много трудишься! Гимнастика лица!» — со злостью подумал Олег.

— Знай, кончишь школу без золотой медали — не видать тебе института как своих собственных ушей. Прямехонькая дорожка к станку! В токари!

Олег терял терпение. Он решительно отодвинул тарелку.

— Ты же сама говорила, что когда молодая была, у станка работала, пуговицы делала.

— Да, делала! Потому что была некультурным человеком, вроде нашей Верки.

Олег хотел сказать, что Вера так же, как и мать, окончила шесть классов, но решил, что спорить не стоит: не переспоришь.

— Словом, не твое дело, где я работала, — заключила Ольга Константиновна, вставая. — А ты, мой сын, кончишь школу и пойдешь в институт международных отношений. Понятно?

Олег сел за уроки. Ольга Константиновна ходила по комнатам, неизвестно для чего переставляя безделушки и громыхая стульями. Уроки в голову не шли. Олег смотрел в книгу, но думал совсем о другом. Он слышал за спиной шелест халата матери и каждую секунду ждал какого-нибудь вопроса. Наконец Ольга Константиновна не выдержала.

— Олик, скажи на милость, я вчера разговаривала по телефону с Варварой Леонидовной. Каким это еще отстающим вздумал ты помогать?

— Мне поручили. Классный руководитель поручил. Олег чувствовал, что краснеет. Ему казалось, что хотя он сидит спиной к матери, она видит его смущение.