Стригунки

— Слушай, Рем, ты на деда имеешь какое-нибудь влияние? — спросил Евгений, когда Валька удалился.

Рема этот вопрос озадачил. Он никогда не задумывался об этом и ответил:

— Он ко мне хорошо относится. Подарки делает.

— Летом он нас видел на даче, — продолжал разговор Артур.

— Скажи, — перебил Евгений, — только откровенно скажи, что он по поводу нас говорил?

Рем поколебался, но не соврал:

— Говорил, что вы шалопаи.

Студенты переглянулись.

— Это плохо, — заметил Артур.

— Я этого ожидал, — ответил Евгений приятелю. — Скажи, Рем, как посмотрит дед, если мы явимся к тебе как руководители кружка юных натуралистов?

— Он любит, когда школьники увлекаются всякой биологией.

— Отлично! — потирая руки, оживился Артур.

— Завернем в пивной бар? — предложил Евгений.

Пока он заказывал три кружки пива, Артур продолжал:

— Ты, Рем, соберешь ребят. Ну, хотя бы человек пять или шесть. Ты — раз, этот, который ушел, — два… Найдешь еще кого-нибудь. Занятия назначь, когда дома будет дед, и позвони мне. — Артур быстро записал на клочке бумаги номер телефона и передал Рему.

Рем был горд тем, что запросто, как взрослый, стоит у стойки и похлебывает пиво. Он готов был выполнить любое поручение приятелей…

А в это время Валька, изнемогая от усталости, тащил домой по улицам Москвы пьяного отца. Денег в кармане не оказалось, и ему с отцом предстоял очень длинный путь.

Глава тридцать третья

В гардеробе одиноко висели два пальто. Одно, грубошерстное, без вешалки, зацепленное за крючок петлей, конечно, принадлежало кому-то из мальчиков, другое, темно-красное, — девичье.

Огни в коридорах давно погасли, и только две лампочки — через этаж — скупо освещали лестницу. На лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, появился Коля Никифоров, хозяин грубошерстного пальто.

Никифоров стал одеваться, но не торопился. Он поджидал Наташу.

Войдя в раздевалку, Наташа сказала:

— Ну, и долго мы просидели!

— Ничего, — неопределенно ответил Коля. — Я ждал тебя. Дело есть.

— Пойдем! — Наташа направилась к двери. — Говори, что хотел.

— Ты про отца Фатеева слышала?

— Слышала. Ему ноги отрезали.

— Ноги-то само собой. Иван Дмитриевич всемирное изобретение сделал, — и Коля подробно стал рассказывать о том, какие огромные благодеяния людям сулит изобретение Фатеева.

Наташа в технике разбиралась слабо, но слушала с интересом. И, когда Коля предложил ей помогать Фатееву, Наташа, не раздумывая, согласилась.

— Хотите, я Птаху позову? — неожиданно спросила она.

Коля оторопел:

— Птаху?

— Птаху.

— Ты, значит, видела его?

— Если нужно, увижу.

— Не пойдет Птаха…

— Говорю — значит, пойдет.

Наташе необходимо было повидать Птаху. И вдруг такой подходящий повод!

В начале года многие отряды дружины стали переписываться с болгарскими пионерами. Писем из Болгарии приходило все больше и больше, и делопроизводитель, наконец, заявила, что разносить их по классам у нее нет времени. Наташа взяла эту работу на себя.

Каждый раз, разбирая письма, она с трепетом искала повестку из суда. «А ведь за повестку надо расписываться, — с ужасом думала Наташа. — Распишусь! А что потом? Никто в суд не пойдет, и могут позвонить по телефону…»

Об этом Наташе нужно было сказать Птахе.

— Может, нам вместе к Птахе пойти? — предложил Коля.

— Нет, нет! Я сама!

И, распрощавшись с Колей, Наташа зашагала домой.

На другой день Наташа отправилась к Птахе. Наслышавшись о негостеприимном Птахином дворе, она решила ни с кем из местных ребят в разговор не вступать, а идти смело, так, словно дорога ей давно знакома.

Когда Наташа вошла во двор, где жил Птаха, ребята были заняты своими делами. Стайка сорванцов с гиканьем бежала за кошкой, запряженной бечевками в консервную банку. Подпрыгивая на камнях, банка громыхала, приводя в ужас тощую взъерошенную кошку. На горке бревен сидели мальчишки постарше. Они оживленно разговаривали о чем-то своем, не упуская, однако, из виду кошачью упряжку.

Наташа постучала в низкую, растрескавшуюся дверь, на которой белилами была намалевана большая неуклюжая цифра «5». Из-за двери послышался голос Птахи:

— Ну, кто там?

Наташа вошла. Птаха сидел на табуретке посреди маленького коридорчика и строгал большим кухонным ножом палку. В коридорчике плавал сизый табачный дым, а на лавке, где стояли ведра, лежала дымящаяся папироса.

Увидев Наташу, Миша растерялся и привстал:

— Ну, чего пришла?

— Здравствуй! И надымил же ты! Хоть топор вешай!

— Это уж мое дело. Пришла-то зачем?

— Насчет повестки. Сам же просил.

Миша побледнел:

— Прислали, значит?

— Да не прислали.

Птаха облегченно вздохнул:

— То-то же! Капитан врать не будет.

Миша отодвинул табуретку и уже приветливо сказал:

— Чего на пороге стоишь? В комнату пойдем. Хотя она у нас одна…

— Ну и что ж! Вот у меня отец — депутат Верховного Совета, а мы тоже в одной комнате живем, — ответила Наташа, входя вслед за Птахой в его скромное жилище. — И то комнату дали, когда я приехала, а то в общежитии жил бы.

Миша даже приостановился от неожиданности:

— У тебя отец депутат? Верховного?

— РСФСР.