Стригунки

— Меня, — продолжал он, — старого академика Окунева, который всю жизнь провел в труде, очень огорчает, что в этой общей работе всего коллектива не принял участия мой внук, пионер Рем Окунев.

Предчувствуя, что это только начало, Рем втянул голову в плечи: на него смотрел весь отряд. А Игнатий Георгиевич, чтобы дать возможность ребятам получше рассмотреть внука, на минуту умолк.

— Я только теперь понял, — продолжал он, — что как коммунист, как советский гражданин допустил большую ошибку, отгородившись от внука учеными трудами и передоверив его воспитание няне. Она очень хорошая женщина, но, конечно, не педагог. Но в том, что мой Рем растет лоботрясом и эгоистом, есть и ваша вина. Вина вашей пионерской организации.

Желтков слушал затаив дыхание и радовался, что своевременно порвал с Ремом.

— Пионерская организация, — говорил между тем Игнатий Георгиевич, — должна постоянно интересоваться, чем занят, чем увлекается каждый мальчик, каждая девочка. Подсказывать каждому полезные, разумные развлечения и дела, а если становится известно, что пионер свернул с дороги, вовремя его поправить.

Я не хочу сказать, что мой внук совершил какой-нибудь уж очень плохой поступок. Но его поведение может быть чревато серьезными последствиями. Я расскажу вам одну историю.

Нынешним летом на даче Рем познакомился с двумя студентами. Ему нравилось, что они обращались с ним как с равным, и Рем решил, что он тоже уже взрослый человек. Были бы эти студенты хорошими молодыми людьми, все было бы в порядке. Но они оказались той «золотой» молодежью, которая иногда еще, к несчастью, встречается в наших вузах. Рем им был нужен. Эти молодые люди сообразили, что его можно использовать в своих целях: ведь его дед Окунев. А Окунев в комиссии по распределению студентов-выпускников на работу. С его помощью можно и в Москве остаться! Рем! — неожиданно обратился академик к внуку. — Поднимись и скажи, правильно я поступил, показав этим шалопаям на дверь?

Рем молчал.

Игнатий Георгиевич улыбнулся всем и закончил:

— Вы уж меня, друзья, извините, что я вам немного нарушил порядок. Но думаю, что такой разговор тоже на пользу. Сейчас я очень спешу. А вообще-то приходите ко мне в гости домой. Если есть желающие, согласен вести кружок натуралистов.

Пожав руки Поликарпу Александровичу и Губину и поклонившись ребятам, академик Окунев вышел из библиотеки.

Переход от проблемы воспитания Рема Окунева к сельскому хозяйству казался нелегким, но Губин, взявший слово, перешел к теме очень логично и последовательно:

— Слушал я выступление Игнатия Георгиевича, смотрел на вас и думал, что ведь на тему говорит академик. Что такое коммунизм? Это, конечно, невиданные успехи науки и техники, изобилие предметов потребления. Но это в первую очередь и новые люди. Место ли лодырю в коммунистическом обществе? Нет! Не место. Может ли невежда управлять техникой, которой будет вооружено коммунистическое общество? Да его и за тысячу километров нельзя подпускать к коммунизму! Не возьмем мы с собой в коммунизм ни эгоистов, ни лжецов, ни трусов. Открывая дверь в коммунизм, мы говорим: «Вытрите ноги, товарищи!» А кому и поможем это сделать. У нас у всех, конечно, есть недостатки, которые надо оставить на пороге светлого Дома Коммунизма. Вот почему академика Окунева так волнует судьба внука. И не потому только, что Рем его внук. Окунев волнуется оттого, что обязанность коммунистов заботиться о том, чтобы в светлом здании коммунизма поселились достойные жильцы.

Наташа слушала отца, и гордость за него наполняла ее душу.

— И я, — продолжал Губин, — не случайно начал говорить о необходимости расти достойными пионерами и комсомольцами, а затем и коммунистами. Потому что коммунизм строит человек. И наши успехи будут умножаться во столько же раз, во сколько растет, умнеет, смелеет, становится все дерзновеннее в своих мечтах наш народ.

Губин обвел взглядом аудиторию.

— Вот и нужно, Рем Окунев, расти таким, каким хочет видеть тебя уважаемый человек в стране — твой дед академик Окунев.

Теперь насчет изобилия. Много нам еще требуется? Прямо скажем, очень много. Нам, например, в колхозе нужны четырехэтажная школа-десятилетка, Дворец культуры с широкими лестницами, каменные дома для всех колхозников с водопроводом, электрическим освещением и паровым отоплением. И в каждом колхозном доме должна быть масса предметов для жизненных удобств. Это только по линии культуры и быта. А сколько всяких надобностей в колхозном хозяйстве! И не подумайте, что мы лодыри-лежебоки. Но мы хотим заставить работать машину, чтобы облегчить труд хлебороба! И если еще нет таких машин, мы придумаем их и построим. А не успеем мы это сделать — вы сделаете. Да, вы!