Стриптиз на 115-й дороге (сборник)

С ребятами, расстрелянными у нас во дворе, говорить не хотелось. Они лежали вдоль поребрика с нелепо заломленными конечностями, оголенными животами, странными злыми улыбками. С некоторых слетела обувь – туфли-лодочки. Этикет тех времен позволял носить туфли с хорошим спортивным костюмом. Поражал цвет лиц. Землисто-серый, даже зеленый. Красивая породистая девушка в мамашином оренбургском платке сидела на корточках перед одним из убитых и напряженно молчала.

Был солнечный морозный полдень. Дети возились на площадке, на лавочках у подъезда с растерянным или важным видом сидели пенсионеры. Двор был оцеплен братвой. Входить и выходить можно было лишь по предъявлении паспорта с пропиской. Полный молодой кавказец в бежевой кожаной куртке руководил процессом.

Я побродил вдоль дома, насобирал штук двадцать гильз от «калаша» и положил их в карман. Вдова недобро посмотрела на меня, но я лишь вздохнул в ответ. С убитым знаком не был. Мой приятель, бывший биатлонист, подрабатывал у Кукаева, но в детали бизнеса я не вникал.

Подруга, которой я как-то привез белье из Милана, хвалилась, что сделала Олегу минет в казино, под игральным столом. Интересничает, подумал я. Ревности это во мне не вызвало. Роднее с Кукаевым мы не стали. Он был каталой. Авторитет, беспредельщик. Его могли убить воры, которых он в грош не ставил. Я никогда ничего не понимал в этом.

– Аппендицит? – спросил я вдову, сообразив, что несколько раз встречался с ней в баре.

Она смотрела в упор на живот мужа. В черных легинсах, черных блядских ботфортах до колен, эта блондинка была эффектной, разве что излишне хищной. Я не знал, что она замужем за бандитом. Такая женщина может быть замужем за кем угодно.

– Да, – кивнула она. – Аппендицит. Какой дебильный шрам…

Ко мне тут же подошли два бойца и скрутили руки. От одного из них разило свежевыпитым вискарем.

– Ты его знаешь?

– Конечно, – улыбнулась женщина. – Займитесь делом, бараны.

Вечером следующего дня нас с Богдановым положили на капот менты. Вчера их инициативу притушили. Допустили к трупу только ночью. Хлопцы занимались собственным расследованием. Теперь менты наверстывали упущенное.

Богданов – трогательный богобоязненный человек – забрел ко мне в гости. Мы выпили бутылку болгарского бренди и отправились догоняться в кафе «Уют», открывшееся несколько дней назад на соседней улице. Бармен оказался разговорчивым и смазливым. Беседовали о гибели героя нашего времени, в разговоре всплывали живые подробности. Более охотно он рассказывал о своем процветании: оно виделось не за горами.

– У нас такая крыша, – чванливо приговаривал он. – Такая крыша…

– Вот моя крыша, – сказал я, достал из кармана короткоствольный германский револьвер девятого калибра и звучно крутанул барабан.

Посмотреть его парню не дал, сказав:

– У тебя уже есть крыша.

Мы засмеялись и включили популярную музыку «Modern Talking».

– Главное, что это нравится женщинам, – шутили мы. – Чего только не сделаешь для женщин.

Я ловил такси для Богданова, когда одна из машин без опознавательных знаков остановилась и оперативники киношно выскочили из нее.

– Удостоверение покажи! – заорал я, когда они защелкнули за спиной наручники.

Мент достал ксиву и положил ее мне на глаза.

– Это студенческий билет, сука!

Нас мурыжили часа два. Выясняли данные. Заставляли приседать и доставать указательным пальцем до кончика носа. У меня с собой был паспорт. У Богданова нет. Поэтому его отправили в клетку, а у меня конфисковали что положено и отпустили. Первым делом я пошел в кафе «Уют» – познакомиться с барменом поближе. На двери висел амбарный замок. Я даже не стал ломиться, хотя имел в этом деле некоторый опыт. Подумал написать этому хрену что-нибудь на стене, но обломок кирпича, который я подобрал на улице, оставлял лишь жалкие царапины.

Я позвонил Наташке и сказал, что Богданова забрали в ментовку случайно и их семейная жизнь скоро наладится.

Мне хотелось нежности, женского внимания и свежего воздуха. От хамства устает даже хам. Я купил бутылку «Метаксы» и поехал к Алене. Она, как ни странно, была рада моему утреннему визиту.

– А с меня вчера во дворе сняли шубу, – криво ухмыльнулась она. – У тебя есть кто-нибудь по этой части?

Я пожал плечами:

– А как они выглядели?

– Дети. Но их было много.

Мы сели на кухне, разглядывая друг друга. Алена сделала чай и достала из холодильника банку клубничного варенья.

– Твоего коньяка уже нет, – победоносно сказала она.

– Как это?

Она хорошо меня знала и действовала строго в соответствии с представлениями о женской роли в жизни мужчины. Я начал было, что только меня избили менты, но понял, что изобразить из себя жертву не смогу.

– Я уезжаю в Америку, – сказал я. – К другой женщине.

– Ну, ты же вернешься, – улыбнулась она.

Мы ушли в спальню на час-полтора. В доме было много маленьких дымчатых котят на продажу, и они смешно бродили по нашим телесам. Я заставлял котят целовать Аленину грудь. К другим органам она их не допускала. Пушистые дикари мешали счастью. С какого-то момента они стали мне интереснее женщины.