Строки, обагренные кровью

«Открыл партсобрание… т. Манукалов, он же председательствовал. Меня принимали в партию ВКП(б) кандидатом. Поручители: тт. Манукалов, ст. политрук, Карпекин М. П., батальонный комиссар, Трубарев, политрук… На собрании рассказал свою автобиографию, вопросы задал т. Поважный и приняли единогласно. Для меня этот день, вернее, вечер был большим праздником. Да, в характеристиках товарищи заверили партию, что я честен, добросовестно отношусь к делу, волевой. Я был таким и буду до последнего дыхания таким и постараюсь еще быть лучше…»

Это не поза. В такой обстановке человек не станет любоваться собой. Это переосмысление своего «я» перед лицом огромного события в жизни. Когда знаешь, в какое время и где вступал Клабуков в ряды КПСС, веришь каждому его слову. Вслух эти слова он, конечно, никогда бы не сказал.

Ему не чужды были и обычные человеческие слабости, Он совсем не был сверхжелезным. Он мог радоваться, как мальчишка, когда удавалось в редкий час между боем «забить козла» и выиграть партию, разбить «противника» с «довесками».

Он всегда в первую очередь заботился о других. Вот еще запись:

«Решил т. Гузему на проход и на воздух выводить. Каждый день, ему хоть бы немного и свет и чистый воздух нужен. Я его обработаю, за неделю он сам себя не узнает и будет гораздо здоровее…». «Лейтенант Валибрух молодой парень, ему всего 21 год. Он вспомнил свою дочь, заплакал. Я приласкал его, успокоил…»

«Человек — мера всему» — гласит древнее изречение. Не будем спорить. Так оно и есть. Но сказавший впервые эти мудрые слова, наверное, никогда не испытывал тех мук, какие вынес сражавшийся гарнизон Аджимушкая. Если бы древний мудрец испытал хоть что-то близкое к этому, изречение выглядело бы примерно так: «Голод и жажда — мерило моральных качеств человека». Быть голодным до такой степени, что наяву бредить куском хлеба, что в кромешной тьме каменной могилы видеть мираж из ломящихся от яств столов, и все-таки поделиться последним сухарем с товарищами — на такое способен не каждый. А он, советский командир Клабуков, коммунист Клабуков, был таким. Он под вражеским огнем пробрался в заброшенный огород, нарвал редиски, отдал ее товарищам и радовался, что ему досталась «целая одна редиска, съел ее с таким удовольствием, все же зелень, калории. Эх, как хочется еще!».

И дальше:

«23.6.42 г. 5.30. Так в жизни здесь никому, наверное, не повезло, как мне. Нашел в катакомбе в брошенной шинели в кармане четыре сухаря, наверное, грамм 200—250, ведь это еда добавочная на 8 дней — даже сделаю на 10… Но жадничать не собираюсь, еще… поделюсь с Гуземой. Да, его ноги и глаза не дают ему возможности подняться. Молодой был, цветущий парень. Как мне его жаль и его молодость».

Именно за эту черту в характере товарищи доверили ему святая святых гарнизона:

«Я еще получил должность сегодня на совещании — зав. столовой, ответственный за все посты, за комсостав, за воду и сбор дров и их экономию», — читаем мы запись от 29.7.42 г. И ниже: «Выдержим или умрем».

Впрочем, щедростью сердца обладал не один Клабуков. Таких, как он, были сотни там, в Аджимушкае.

Голодные, больные, не выпускавшие из рук оружия, они находили минуту для книг, музыки, радовались каждой удаче художника подземного гарнизона Пейчева, который оформлял стенгазету и рисовал, как свидетельствует дневник, сценки из боевых будней гарнизона.

«10.7.42 г. немного в 19 часов слушал музыку, а после нее стало грустно, так хочется на волю».

На другой странице: