Стронциевый Код

При других обстоятельствах я бы почти завидовал этому японцу. В любом случае, я твердо клянусь себе, что, что бы ни случилось, я никогда не столкнусь с этой силой природы в единоборстве ...

- Ты в порядке, Сакаи?

Он смотрит на меня, улыбается и болезненно произносит:

- Все будет хорошо ... Все в порядке. Просто вопрос использования рычагов.

Внезапно в дверь кладовой обрушились удары невероятной жестокости, сотрясая всю перегородку.

- Что это такое ? кричит Шэрон.

- Не знаю, но если они так и продолжат, то будут здесь меньше, чем через две минуты.

Снова раздаются удары. На этот раз я понял: отбойный молоток. Боже ! Что касается инструментов, то русские ничего не оставили на волю случая.

Лопасти вентилятора висят в воздуховоде, по-прежнему удерживаемые на месте несколькими металлическими лентами с винтовой головкой. Я сажусь на край проема и пинаю все вниз. Затем я проскальзываю внутрь.

Секундой позже я приземляюсь на большую плиту с десятью конфорками. Достаточно беглого взгляда, чтобы увидеть, что на камбузе никого нет.

«Поторопись», - крикнул я в капот, услышав, как очередной треск отбойного молотка ударил по двери.

Вскоре появляются ноги Шэрон, а за ними и остальное, и я с радостью помогаю ей сесть на плиту, а затем ступить на пол. Когда Сакаи выходит из трубы, новые удары отбойного молотка эхом разносятся над нашими головами, как очередь из крупнокалиберного пулемета.

- Они прибывают ! - объявляет японец, опускаясь на решетку печи.

Шэрон уже у задней двери.

Она осторожно открывает её и смотрит.

- Это хорошо ! сказала она, проскользнув в отверстие.

Следуем за ней в длинную комнату. На стенах полки, загруженные с одной стороны кастрюлями и сковородками, а с другой - продуктами. В конце есть дверь.

- Он выходит прямо на заднюю палубу, - сказал Сакаи. Здесь проходят повара, чтобы выбросить мусор в море.

В двери есть небольшое окошко. Шэрон смотрит.

- Никрго, - объявляет она, поднимая защелку.

Судя по стрельбе, впереди идет бой. Долго это не продлится. Моряки яростно защищаются, но советским спецназовцам им долго не противостоять.

Облачный слой начинает рассеиваться, и маленькие кусочки неба, усыпанные звездами, появляются над все еще очень бурным океаном. Где-то в самом сердце этой черной волны плывут корабли: израильский крейсер и "Whiteshark". Один из них может уничтожить нас, а другой спасти. За кормой «Акаи Мару», насколько хватает глаз, тянется длинный фосфоресцирующий кильватерный след.

Сакаи проскальзывает под капот и поднимает толстую металлическую пластину. Шэрон входит первой. Я за ней. Секунду спустя я слышу щелчок замка позади японца, и снова он черный как смоль.

Грохот двигателей усиливается, когда мы спускаемся по лестнице. Через десять метров я чувствую, как что-то бежит по моему рукаву. Кровь, я уверен. Я поднимаю голову.

- Сакаи! Все хорошо ?

Он бормочет невнятный ответ по-японски. Я не понимаю.

- Что-то не так, Ник? - спрашивает Шарон.

- Я думаю так. Это Сакаи. Он ранен.

Я включаю фонарик, направляю его вверх.

В трех метрах от моей головы японец останавливается, цепляясь за прутья в странном положении. Кровь струится из его плеча. Усилие, которое он вложил в двигатель вентилятора, должно быть, снова открыло его рану. Я снова его окликаю:

- Сакаи!

Он не двигается. Это меня беспокоит :

- Шэрон, я посмотрю.

- Нет ! Продолжайте! - вдруг кричит японец громким голосом, похожим на голос пьяного. Мы не должны позволить им забрать корабль.

Я попал прямо на него и вижу, как он начинает отпускаться. Я держу его одной рукой, держась изо всех сил другой.

- Постой, Сакаи! Немного больше. Если вы мне поможете, я проведу вас вниз.

И снова он заикается что-то, чего я не понимаю. Кровь течет из его раны - и я могу видеть только одно объяснение: что-то разорвало грудь ранее этим сверхчеловеческим усилием.

Я отпустил его на мгновение, чтобы попытаться положить руки по обеим сторонам его тела, чтобы удержать его в случае падения. Его нога соскальзывает. Я кричу :

- Осторожно, Шэрон!

Фонарь ускользает и падает вслед за Сакаи. Шэрон издает пронзительный крик, затем я слышу, как тело японца бьется о ступеньки лестницы и падает обратно между стенками шланга. Воцарилась великая тишина, нарушаемая только грохотом машин.

«Еще полсекунды», - сказал я себе, стиснув зубы. Полсекунды и я был рядом, чтобы не дать ему упасть. "

- Ник! - звонит Шэрон.

- Да ! Все нормально ?

- Нет, это уж слишком, Ник! Я ... я больше не могу.

О нет, только не она! Я быстро спускаюсь с перекладины, разделяющей нас, и кладу свободную руку ему на плечи.

- Ник, - простонала она.