Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1972-1977

Предыстория Максима: операция на Гиганде, организовал аресты имперского генералитета, был ранен, лечился на Земле и закадрил врачиху.

Вспомнил о Раде, которая видела в нем чуть ли не бога. После разгрома подводного флота Островной Империи Максим вернулся, Рада валялась у него в ногах, ибо сдалась домогательствам Зефа и вышла за него замуж. Максим вздохнул с облегчением: как раз в это время ему категорически приказали вернуться — Корней заинтересовался мальчишкой, который не погиб на незнакомой планете да еще натворил делов.

21.11.76

Арк уехал.

Вернувшись, АН застает у себя телеграммы из МГ: отправленную 18 ноября — «ДО НАСТОЯЩЕГО ВРЕМЕНИ ОТ ВАС НЕТ ОТВЕТА НА ПРЕДЛОЖЕНИЯ ВЫСКАЗАННЫЕ В ПИСЬМЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА ОТ 21 СЕНТЯБРЯ 1976 ГОДА ПО СБОРНИКУ НЕНАЗНАЧЕННЫЕ ВСТРЕЧИ ПРОШУ УСКОРИТЬ ОТВЕТ = ЗАВЕДУЮЩИЙ РЕДАКЦИЕЙ МЕДВЕДЕВ» (такая же телеграмма была направлена и БНу), — и отправленную следующим днем — «ПО ПОВОДУ ВАШЕГО СБОРНИКА ПРОШУ БЫТЬ ИЗДАТЕЛЬСТВЕ 22 НОЯБРЯ С<ЕГО> Г<ОДА> ОТ 14–00 ДО 16 ЧАСОВ КОМНАТА 511 = ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР СИНЕЛЬНИКОВ».

Спустя несколько дней АН описывает происшедшее брату.

Письмо Аркадия брату, 24 ноября 1976, М. — Л.

Дорогой Борис.

События развернулись столь стремительно, что я еще не до конца осознал ни их сути, ни возможных последствий.

По приезде домой обнаружил я на столе телеграмму от Синельникова с приглашением явиться к нему на следующий день (22-го) в его контору. Пошел я, взяв с собой для демонстрации недоверия Лешу Шилейко. Имела место полуторачасовая беседа в присутствии некоей дамы из числа заместителей Синельникова и, позже, Медведева. Характерно, что Авраменки не оказалось на месте. Синельников сообщил: высшие партийные инстанции обратились с запросом по поводу Стругацких в агитпроп ЦК ВЛКСМ. 6 октября Агитпроп переслал ему, Синельникову, бумагу, в которой объявил, что не имеет возражений против публикации ПнО после удаления из текста жаргонных слов и вульгаризмов. Значит, все было на мази уже с 6 октября, но нам об этом ничего не говорили. Только второе письмо к М. В. Зимянину, видимо, подвигло этих стервецов на решающую с нами встречу. Ладно. Договорились, что мы выполним некоторые замечания редакции (они уже лежали наготове), и повесть будет пущена в производство. Замечания, помимо мифических вульгаризмов (я тут же предложил, чтобы нам конкретно указали, какие это вульгаризмы и где они имеют находиться), сводились к просьбе переменить название Хармонта (как намека на Ближневосточные события (?)), имя Мосол-Катюша (как содержащее намек на любимую в народе песню «Выходила, песню заводила»[221]) и еще пара примеров такой же бредятины. Конечно, не обошлось и без «покойников», но тут в бой вступил Леша и решительно объяснил, как профессор и доктор наук (в рядах противника движение, все застегиваются на все пуговицы), что «покойники» необходимы, т. к. подчеркивают в символе идею повести: термодинамика пошла с появлением пришельцев в обратную сторону.

Непонятно, но внушительно. И мы ушли, провожаемые настоятельной просьбой поскорее вернуть рукопись для быстрейшего окончания дела.

Рукопись на следующее утро (23-го) отнесла к Синельникову Наташка, причем произвел он на нее отвратительное впечатление, был вульгарен и груб, так что Наталье пришлось поставить его на место. Но это всё пустяки, потому что в 18.30 в вечер того же 23-го произошло долгожданное событие — заседание комиссий по фантастике и приключениям с целью обсудить план…

На этом месте письма явился Мирер и предался воспоминаниям о вчерашнем, он тоже присутствовал на этом историческом деле вместе с Верой.

Так вот, сюжет дела изложить затрудняюсь, а фабула сводится к следующему. От МолГв имели место Синельников, Медведев, Зиберов, Фалеев и еще какая-то сволочь. И началась мясорубка. Их рубили вручную, на самом высоком идеологическом уровне. Вскрылись такие вещи, что волосы дыбом становились. Я, конечно, знал и раньше о трагической смерти воронежского фантаста 221 «Катюша», слова М. Исаковского, музыка М. Блантера.