Струны

А затем поднялся полный бедлам; многие угрожающе потрясали кулаками. В инстинктивном желании хоть чем-то отгородиться от разъяренной толпы Седрик прошел, пошатываясь, к трибуне и намертво в нее вцепился. К горлу его подкатывала тошнота, голова кружилась, мысли разбегались. Ну как это бабушка могла такое сделать? Зачем она оскорбила всех этих важных людей? А главное зачем она бросила его, Седрика, этим людям на растерзание? За что? Ведь он ей ничего плохого не сделал.

Он поднял голову и увидел глаза. Десятки разъяренных глаз, сотни, а еще стеклянные глаза объективов - и все они смотрели на него. А за этими глазами миллионы, нет - миллиарды глаз, глаза всей планеты. И все они смотрят на него.

Он еще сильнее, до боли в пальцах, сжал край трибуны и заставил себя смотреть в зал. Ничего страшного не будет. Никто его не убьет - при миллиардах-то свидетелей. Это, давшееся с неимоверным трудом, умозаключение позволило Седрику вздохнуть чуть свободнее.

И вдруг - совершенно неожиданная тишина, толпа раздалась, пропуская Хейстингза. Его лицо приобрело пепельно-серый оттенок, за эти минуты Генеральный Секретарь словно усох - и одряхлел. Он остановился рядом с трибуной и поднял на Седрика погасшие, совершенно старческие глаза. Зал затаил дыхание.

- Уйдем отсюда, мальчик. Пошли со мной.

Седрик безуспешно попытался проглотить застрявший в горле комок. Он смотрел в подернутые тусклой пленкой глаза и молчал.

Серые, ну точно как у меня. А он и вправду мой дедушка? Неужели такой человек может не знать, что у него есть внук? А если не дедушка, тогда его клонировали, чтобы получился я, и он должен об этом знать. Опять непонятно. Все непонятно, абсолютно все.

Седрик ожидал, что мир окажется более логичным местом. Подумав еще немного, он покачал головой.

- У нее крыша съехала, - устало сказал Хейстингз.

Теперь все объективы были устремлены на него. Эти слова слышали сотни миллионов, миллиарды услышат их чуть позднее.

- От случившегося сегодня не может быть никакой пользы - ни ей самой, ни кому бы то ни было другому. Ей пора на пенсию. Она сошла с ума.

Седрик продолжал молчать, скованный то ли жалостью к старику, то ли страхом.

- Пошли со мной, - хрипло повторил Хейстингз.

А ведь он ходит на протезах. По спине Седрика побежали мурашки. Груда запасных частей в холодильнике, - так, кажется, говорил Бен. Предостерегал. Седрик не хотел расставаться со своими ногами, отдавать их кому бы то ни было. Пусть чересчур длинные, пусть тонкие, как спички, - все равно он предпочел бы их сохранить. Интересно, куда подевались собственные ноги Хейстингза и когда это было? Девятнадцать или там двадцать лет назад? Он покачал головой.

- Клянусь, я и представления не имел... - Старик неуверенно смолк.

- Понимаешь, дедушка, у меня тут еще дело. - Седрик тоже хрипел, со стороны могло бы показаться, что он передразнивает собеседника. - Спасибо, я пока останусь.

Хейстингз медленно покачал головой и направился к двери.

За ним потянулась и часть журналистов.

- Дело, говоришь? - выкрикнул, пробиваясь к трибуне, Франклин Фрэзер. Свекольно-красное лицо над небесной голубизной костюма, агрессивно выпяченный подбородок. Он остановился прямо напротив Седрика; филины суетились, выискивая наилучший ракурс. - Так ты знал обо всем этом заранее?

Седрик облизнул пересохшие губы. Он должен был понять. Доктор Багшо когда еще говорил, что живые телохранители положены только бабушке и ее заместителям. Система сказала, что у него допуск первого класса. Ведь мог же догадаться - и догадался бы, не будь идея такой бредовой.

- Директор сказала, что я буду работать по связям со средствами массовой информации, но насчет заместителя директора - нет, я не знал.

- Хорошо, сынок. Где ты получил свою докторскую степень?

Седрик ощутил непреодолимое желание заплакать.

- Нигде.

- Ну а магистерскую? - Фрэзер не верил своим ушам.

- Я не окончил даже начальной школы. Понимаете, там, откуда я...

- Ладно, оставим. А вообще есть у тебя хоть какая-нибудь подготовка для этой работы?

- Нет, - покачал головой Седрик, страстно надеясь жалкой своей беспомощностью хоть немного умерить ярость толпы. - А чего вы хотите? добавил он - и сам удивился собственному голосу. - Чего вы все от меня хотите?

Изумленная тишина взорвалась хохотом.

- Мы хотим, чтобы ты причесался! - крикнул человек со странным акцентом. А почему это он назвал бабушку Шейлой? Она же Агнес. Хохот стал еще громче.

- Мы хотим знать, почему! - проревел Франклин Фрэзер, поддержанный десятками голосов. - Почему она нас кинула?

Трибуна - очень полезная вещь, слушатели задирают головы, а ты смотришь на них сверху вниз. Седрик поднял, подражая дедушке, руку; зал на мгновение стих. Будем считать, что это - какой-то бредовый тест. Выиграть схватку невозможно, но почему бы и не попробовать, что я теряю?

- Кинула? Вы так думаете? А вы не помните случайно, это приглашение - оно было адресовано лично вам, каждому из вас? Имена в приглашениях были?