Струны: Собрание сочинений

Ушел от нас милый, добрый, близкий Блок, ушел живой цельный человек с чистой душой, с ясными главами и детской улыбкой.

5

Конечно, написанное мною выше – не то. Сейчас, как мне кажется, и не может быть иначе во всем, что касается личного. Нужно совсем другое, нужен он сам, Блок, Александр Александрович. Пусть уж сказано то, что высказалось. Во всем этом только несколько слов самого Блока. И теперь, в заключение, может быть лучше всего – переписать полностью эти письма, из которых взяты приведенные слова. Письма скажут многое – и они не о том, к кому они писаны, пусть и говорят о нем, нужды нет.

Первое начинается «мыслями вслух» о моем послании Блоку в деревню– чрезвычайно острыми и содержащими в известном смысле целую характеристику моей поэзии. Характеристика интересна безотносительно, сама по себе – именно этой остротой и сжатостью метких формулировок. Также и заключительное определение («думаю вслух») и заметка в скобках о «критике» в кавычках.

В виде комментария укажу, что послание мое – ответное на послание Блока (при получении Идиллий и Элегий). – Александра Павловна – моя жена. – В конце письма – хронологические указания: пьеса – Роза и Крест; поэма – Возмездие. Помню чтение только что написанной первой части, когда я приехал в Петербург.

Привожу письмо.

«25 февраля 1913.

Дорогой Юрий Никандрович.

Конечно, стихи не созвучны; они – Ваши очень, как многие Ваши стихи; они также “напечатаны”, их надо как-то “расшифровывать”, несмотря на полную “понятность”. Странные происходят вещи: сначала они мне не понравились, потом бессознательно запомнились наизусть, о чем я догадался только тогда, когда стал их припоминать, не держа в руках текста. Удивительно верный чертеж – и слабый нажим пера. Вы не сердитесь, я ведь не критикую (всё меньше выношу “критику”), а только дружественно и сочувственно думаю вслух.

Несмотря на всё, жить прекрасно, милый Юрий Никандрович. Например, сейчас уже пахнет весной, солнце греет, капель, огромные закаты. Я от весны прихожу временами в полный восторг, брожу по улицам, пьянея без вина.

Пьеса готова, кажется. Примусь за поэму. Крепко целую Вас. Александре Павловне – низко кланяюсь. Ваш Ал. Блок».

6

Второе письмо относится к той же эпохе, писано двумя месяцами раньше первого. К его объяснению скажу, что в это время для меня (жил я тогда в Тифлисе) возникла возможность большого морского путешествия в исключительно привлекательных и льготных материально условиях и с широким маршрутом (означаю кое-что, главнейшее); Батум – Трапезунд – Александрия – Неаполь – Марсель; обратно – Константинополь. Друг мой Г. В. Соболевский, давший мне эту возможность, предложил мне использовать ее и для одного из моих друзей – Блока. Он должен был ответить – нет. Но и для меня весь этот план оказался мечтою. Всё было налажено – и всё рухнуло по самой простой и мелкой случайности. Но не во мне дело.

Дальше интересен отзыв А.А. Блока о своих двух книжках стихотворений для детей: Сказкии Круглый год. Обе вышли у Сытина в конце, кажется, 1912 года. Александр Александрович прислал их – впрочем, не мне, а моим детям. Я написал рецензию в газете.

К этому письму были приложены – от любящего автора – Восемь Стихотворений, отдельный оттиск из апрельской «Русской мысли» 1913 года; в их числе – послание ко мне – 1910 года. Все прекрасные стихотворения, из лучших истинно блоковских.

Вот это второе письмо.

«30 апреля 1913.

СПб. Офицерская д 7, кв. 21

Дорогой Юрий Никандрович!

Сейчас получил Ваше письмо и, несмотря на всю соблазнительность перспективы, которую Вы открываете, и, главное, на Ваше, драгоценное для меня, отношение ко мне, – должен сказать “нет”. Что делать, что как-то жизнь так слагается, что у нас с Л.Д. давно решено ехать летом (и притом именно в июне) к морю, купаться. Потом, среди лета, надо будет вернуться сюда. Всё определено заранее.

Спасибо и Соболевским за внимание. Не сердитесь на меня поезжайте один.

Заметку Вашу о моих детских книжках я вырезал и наклеил. Не очень-то эти книжки мне нравятся, я думаю, что не умею подходить к детям.

В “Русской Мысли” теперь Струве помогает Любовь Гуревич. Сообщаю Вам для сведения, не знаю, как Вы относитесь к ней.

Прошедшим сезоном, хоть он был и невеселый, я доволен. Все-таки, кое-что сделано, теперь дотягиваются последние дела.

До свидания, путешествуйте, крепко жму Вашу руку и низко кланяюсь Александре Павловне.

Ваш Ал. Блок».

7

Других писем ко мне Блока у меня нет налицо. Их был ряд за многие годы, но небольшой: мы большею частью оба жили в Петербурге. И характер их преимущественно – характер дружеской и короткой записки.

Если давать этим двум письмам общую характеристику, то, при всем различии (первое – острое, отчасти сказать, дружески-литературное; второе – интимно-мягкое, более домашнее) – оба они, по крайней мере для меня, светятся той же незабываемой улыбкой приятия жизни – улыбкой Блока.

<О СИМВОЛИЗМЕ БОРАТЫНСКОГО>. (письмо к Вяч. Иванову)