Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

Между тем, к большому изумлению Союза, идея созыва общенационального земского съезда практически сразу получила поддержку и одобрение бюро. К тому моменту большая часть консервативных земцев уже отчаялась в своих попытках хоть как-то договориться с бюрократическим режимом, чья полнейшая некомпетентность и тупость в деле управления была нагляднейшим образом продемонстрирована в ходе русско-японской войны. В принципе, при нормальном стечении обстоятельств, преданность династии Романовых заставила бы их воздержаться от публичного выражения своего недовольства. Но предпринятые Мирским шаги создали впечатление, что монархия ждет от них того, чтобы они высказались со всей откровенностью. Поверив в это, они присоединились к конституционалистам и дали свое согласие на созыв общенационального земского съезда. 8/12 сентября бюро объявило о своем решении созвать земский съезд в Москве в начале ноября (ст. ст.). В повестку дня этого съезда, в дополнение к обычным земским проблемам, далеким от острых политических проблем, был включен вопрос и о политическом будущем страны. Случайно узнав о планах съезда (относительно его полной повестки дня он был в неведении), Мирский не только не высказался против, но даже проявил инициативу и обратился за одобрением к царю[812]. И нет ничего удивительного в том, что, получив августейшую поддержку, предстоящий съезд вызвал в стране огромную волну нетерпеливого возбуждения. Многим казалось, что инициатива его созыва на самом деле идет от самых верхов, что правительство начало-таки свои консультации с общественностью с целью выработки общенационального консенсуса относительно политического будущего страны. Пример таких консультаций уже имел место в истории России — подобного рода консультации предшествовали отмене крепостного права. Земцы полагали, что от них требуется формулировка своего рода конституционной хартии. Таким образом, ненароком одобрив идею проведения дискуссии по конституционной проблеме и тем самым дав ей законное основание, Мирский, сам того не осознавая, толкнул консервативные элементы в объятия Союза освобождения, влиянию которого они до того времени стойко сопротивлялись. Это явилось залогом успеха действий Союза.

Накануне земского съезда Союз освобождения провел свою вторую конференцию, принявшую несколько резолюций, которым суждено было оказать существенное воздействие на последовавшие за этим события. Делегаты проголосовали за то, чтобы Союз наконец вышел из подполья и публично заявил о своем существовании. О чем и было объявлено в № 17 Листка Освобождения (от 19 ноября/2 декабря 1904 года). Кроме того, конференция приняла решение об активном участии Союза в предстоящем земском съезде и о том, что необходимо приложить все возможные усилия, чтобы съезд официально принял резолюцию, одобряющую введение конституции; а также побудить провинциальные земские собрания принять резолюции, требующие введения конституции демократического типа; инициировать по всей стране, пользуясь сорокалетием судебной реформы (20 ноября/3 декабря), кампанию общественных банкетов, на которых также должны быть провозглашены требования конституции; и, наконец, сформировать так называемый Союз Союзов, который должен объединить профессиональные ассоциации в империи[813]. Таким образом, посредством земских собраний, как местных, так и общенационального уровня, устами почтенных граждан и представителей различных профессий российское общество должно было громко и дружно, в один голос, заявить о необходимости введения конституции. Незадолго до закрытия конференции из Парижа пришел проект политической программы, подготовленной Струве с помощью нескольких членов Союза (возможно, трех делегатов Парижской конференции). Поскольку времени для его обсуждения на конференции уже не было, проект не был рассмотрен, но был роздан для обсуждения в отделениях Союза[814].