Конституционалисты приветствовали проводимые Мирским реформы, однако не торопились ни уверовать в благие намерения правительства, ни принять предложенного таким образом примирения. Они, скорее, были склонны видеть в назначении Мирского своего рода маневр, истинная цель которого заключалась в том, чтобы до окончания войны с Японией удержать народные волнения в определенных рамках, после чего можно будет повернуть армию на усмирение недовольных. Такова была цена, которую царскому правительству приходилось платить за обманутые в 1879–1881 годах надежды — интеллектуальная элита страны ему больше не верила. И теперь, когда оно рассчитывало на доверие и поддержку, от него требовали не обещаний, а конкретных действий — письменных гарантий того, что в дальнейшем законодательная и административная деятельность российского правительства будет подконтрольна и подотчетна. Иными словами, от него требовали конституции.
Струве был согласен с той позицией, которую заняли его друзья в России. Узнав о назначении Мирского, он поспешил выступить на страницах
Тема «безоговорочной капитуляции» правительства достаточно подробно обсуждалась на страницах либеральной прессы на протяжении всего периода, когда Святополк-Мирский был министром. Милюков в двух своих напечатанных в
Такое поведение свидетельствовало о весьма воинственных намерениях, которые подчас выражались вполне откровенно. Характеризуя подобное настроение, Струве высказал мысль, которая потом часто повторялась в ходе либеральных дебатов в период двух первых Дум: «Целый ряд позиций окончательно очищен самодержавным правительством. Но главная позиция — самодержавие — все еще не оставлена. А так как спор идет именно об этой позиции, то положение вещей должно обсуждаться и поведение общества должно определяться исключительно с точки зрения захвата этой позиции»[792].
С точки зрения Струве любые уступки или обещания уступок со стороны царского правительства являлись, скорее, своего рода предупреждающими сигналами. Он смотрел на них как на попытки расколоть оппозицию, требующие, в свою очередь, принятия организационных контрмер. Так было в 1902 году, то же и теперь, в 1904-м. Поэтому он присоединился к подготовке тайной конференции, которая должна была состояться в Париже и цель которой заключалась в координировании всех антисамодержавных партий в Российской империи — таков был ответ на «новый курс» Мирского.