Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

Когда Струве писал свои статьи о крестьянах и рабочих, он был в том радикальном настроении, которое всегда находило на него во время тесного общения с такими профессиональными революционерами, как Плеханов или Ленин. Но как только он оказался в Лондоне, вдали от оглупляющей атмосферы русского подполья, в нем моментально ожил глубоко присущий ему дух либерализма. Жадно вчитываясь в доклады, представленные конгрессу другими делегациями, он был особенно поражен докладом Фабианского общества, содержащим детально разработанное толкование понятия эволюционного социализма[341]. Фабианцы провозглашали своей целью постепенный, мирный переход к системе демократии и социальной справедливости посредством постепенного усиления давления на национальные законодательные собрания. Драматическое столкновение между капитализмом и социализмом (то есть революция) в этом случае исключалось. Капитализм, предрекали фабиановцы, незаметно перейдет в социализм, и нынешнее классовое общество трансформируется в бесклассовое. Однако социализм не в состоянии решить все человеческие проблемы, поэтому и в будущем необходимость компромиссов сохранится.

Для слуха Струве все это звучало как прекрасная музыка. Его собственные убеждения были точно такими же, только он был вынужден прятать их внутри себя по той простой причине, что царизм упрямо отказывался поделиться с обществом хотя бы частью своей власти, вынуждая либералов, подобных Струве, становиться радикалами. Во время конгресса и уже после его закрытия Струве много общался с Верой Засулич. Надо думать, что защищая позицию фабианцев, он был очень убедителен, поскольку даже она на какое-то время поддалась влиянию подобных убеждений[342]. Много времени он посвятил и беседам с Бернштейном, на которого, как он обнаружил, доклад фабианцев произвел впечатление не меньшее, чем на него самого[343]. Тремя годами позже, когда Бернштейн открыто выступил против идеи социальной революции, Струве напомнил Вере Засулич об их «английских разговорах»[344] и в своей рецензии на знаменитую «ревизионистскую» книгу Бернштейна показал, что основные идеи этой книги восходят к идеям фабианцев[345].

По причинам, которые будут объяснены ниже, Струве не торопился возвращаться домой. После закрытия конгресса он в компании с другими российскими делегатами несколько дней провел на морском курорте в Борнмуте, а после их отъезда возвратился в Лондон. В Лондоне он пробыл до конца октября, большую часть времени посвящая занятиям в библиотеке Британского музея.

То, что занимало его внимание в течение двух месяцев пребывания в Лондоне, представляло собой собрание так называемых «Голубых Книг», которые издавались парламентской комиссией по безработице. После того как Струве познакомился с содержащейся в них информацией, он испытал первые сомнения в правильности марксистской теории. В статье, написанной в 1897 году, после изучения этих материалов, он утверждал, что теория «капиталистического перенаселения», изложенная в первом томе «Капитала», более всех других положений Маркса «нуждается в пересмотре и критике на основании накопившегося огромного запаса новых фактических данных»[346]. Причины безработицы имеют очень сложную природу, на которую в числе прочих оказывают влияние сезонный и циклический факторы. Действительно, капитализм внес определенную лепту в увеличение безработицы, но вообще-то она является порождением экономического прогресса — даже такое во всех отношениях прогрессивное явление как тред-юнионизм должно было с этим считаться. Все эти мысли были первым свидетельством того, что в сознании Струве назревал конфликт между социалистической теорией и экономической наукой.

Царившая в Англии атмосфера политической жизни показалась Струве гораздо более комфортной, чем российское или германское сектантство. До конца жизни он сохранял теплые чувства к этой стране, которая, на его взгляд, по сравнению со всеми другими странами наиболее близко подошла к идеалу политической безупречности.

Изложенные в этой главе события происходили на фоне глубокой личной драмы, которую переживал тогда Струве. Его столь долгое (в общей сложности почти полгода) пребывание в Англии и Швейцарии объяснялось не только необходимостью подготовки к конгрессу и желанием детально изучить «Голубые Книги», но и тем, что он хотел отвлечься от весьма болезненной ситуации, к которой привели его отношения с Калмыковой.