Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

Суть темы можно сформулировать в трех словах — они составили название статьи, открывающей эту серию: «Народная жизнь усложняется»[362]. По его мнению, она усложнилась настолько и в столь многих своих аспектах, что просто не в состоянии больше носить ту институциональную и законодательную смирительную рубашку, которую насильно накидывает на нее имперское правительство. Иными словами, в этой серии статей Струве на примерах, взятых из повседневной жизни (зачастую они давались в форме цитат из консервативной прессы), показывал, что свобода и демократия, которых требовала от правительства оппозиция, — не некие далекие от повседневной реальности идеалы, а насущная жизненная необходимость для тогдашней современности. Фактически, он, используя свидетельства, которые предоставляла ему сама жизнь, пытался доказать то, что двенадцать лет назад привело его к либерализму — что Россия переросла свое правительство.

В первую очередь Струве обратился к той части российского законодательства, которое касалось крестьянства. Начиная с 1860 года российское правительство полагало, что население страны делится на отчетливо выраженные сословия, и крестьянство, являясь одним из них, представляет собой достаточно однородную среду. Однако за прошедшее с той поры время крестьянство в экономическом и социальном отношении дифференцировалось настолько, что его уже невозможно было рассматривать как единую массу. Былое сходство его нужд и интересов утратилось в связи с расслоением. К тому же по сравнению с прежними временами черта, отделяющая крестьянское сословие от всех прочих, потеряла свою отчетливость. Все это требовало реформы сельского управления — сословный принцип должен был смениться территориальным. Идея всесословной волости, распространяющаяся не только на сельских, но и на всех жителей данной области, была не просто либеральным лозунгом — она отражала требования времени.

Сходные выводы напрашивались и в отношении поместного дворянства. Комментируя недавние правительственные заявления, выражавшие озабоченность по поводу упадка этого сословия, Струве высказал мнение, что все усилия, предпринимавшиеся для его спасения, оказались тщетными[363]. С 1861 года экономическое положение поместного дворянства постоянно ухудшалось, несмотря на все попытки, предпринимаемые для его спасения. С 1861 по 1892 год помещики потеряли 23 процента своих земель, и процесс их разорения продолжался с неослабной скоростью. Причины экономического упадка поместного дворянства надо было искать в глубине его исторического прошлого. Образ жизни, обусловленный крепостным правом, привел к тому, что в новых условиях ведения сельского хозяйства, которые требовали умения быть расчетливым и не упустить свою выгоду, помещики оказались совершенно несостоятельными. Они не сумели должным образом распорядиться ни огромными суммами, полученными ими при отмене крепостного права в качестве части выкупа за землю, ни средствами, поступившими к ним в результате повышения арендной платы. Не наученные жить в условиях монетарной экономики, дворяне, вместо того чтобы выгодно вложить деньги в земельную недвижимость и в усовершенствование своих хозяйств, просто растратили их на личные нужды. И по мере того как у них кончались деньги, они закладывали или продавали свои поместья, становясь, таким образом, все беднее и беднее. Когда же в 1890 годы цены на аренду и на землю внезапно резко упали, дворянство оказалось перед лицом окончательной катастрофы. Еще одной причиной оскудения этого сословия стала огромная потребность послереформенной России в работниках, имеющих высшее образование. После 1861 года дворяне, представлявшие собой самый образованный слой населения России, начали покидать свои поместья и искать места на государственной службе и на частных предприятиях или выбирать для себя свободные профессии. В конечном итоге, по оценке Струве, примерно 1/5 часть российского дворянства была потеряна для сельского хозяйства. Разорение поместного дворянства, так тяжело воспринимаемое царем, невозможно было остановить ни принятием какого-либо закона, ни с помощью еще каких бы то ни было предпринятых сверху мер, поскольку оно было обусловлено процессами, протекающими в глубине экономической и культурной жизни страны. Жизнь как всегда опережала закон. Общественный и политический привилегированный статус дворянства перестал соответствовать его реальному экономическому положению. Дворяне не могли больше претендовать на руководство земствами, поскольку лишились значительной части своих земель. И любые попытки вернуть им ту власть, которую они имели до отмены крепостного права, представлялись утопическими.