Струве: правый либерал, 1905-1944. Том 2

Именно в течение десятилетия, проведенного в политехническом институте сначала в качестве простого преподавателя, а потом — доцента, Струве наиболее интенсивно занимался экономическими изысканиями и формулировкой собственной теории. Приступив к преподавательской деятельности, он сразу же начал публиковать в научных журналах фрагменты, позже вошедшие в первый том «Хозяйства и цены». Книга была в основном завершена и передана машинистке в 1910 году, но ее выход в свет затянулся на три года, поскольку Струве никак не мог покончить со второстепенной проблемой, касающейся истории взаимоотношений свободных и фиксированных цен. Погружение в эту непростую тему завело его на Древний Восток и вылилось в огромную главу (#451), законченную лишь весной 1913 года. В августе того же года том наконец вышел. Струве представил его Московскому университету в качестве диссертации на соискание магистерской степени, которая была успешно защищена в ноябре. Несмотря на энергичные возражения двух членов ученого совета (подробнее об этом ниже), Струве получил искомую степень. Сразу же после первого тома он намеревался выпустить второй, завершенный накануне мировой войны. Но последовавшие вслед за тем события вновь вовлекли его в журналистику и политику. Вернуться к исследованиям удалось только в конце 1915 года. К тому времени ранее опубликованные фрагменты второго тома были несколько расширены и к ним добавилась еще одна глава (#458). Первая часть второго тома вышла из печати зимой 1916–1917 годов; она была одобрена цензурой 10 февраля 1917 года, за несколько дней до революции. Памятуя о сложностях, с которыми пришлось столкнуться в ходе первой защиты в Москве, Струве решил защищать докторскую диссертацию в Киеве. Защита состоялась 17 февраля; на этот раз решение было принято единогласно. Через три месяца, 13 мая 1917 года, он получил приглашение стать членом Академии наук. В 1918 году при неясных обстоятельствах Московский университет предложил ему кафедру политической экономии[14], но поскольку к тому моменту Струве пришлось скрываться от ЧК, занять это место ему так и не удалось. Публикация завершающей части второго тома вновь была отсрочена по политическим причинам — на этот раз из-за начавшейся гражданской войны. Работа над ним возобновилась в эмиграции, в Праге, где куски второго тома публиковались отдельными статьями. Но в виде книги вторая часть так и не была издана; та же участь постигла и планируемые переводы «Хозяйства и цены» на немецкий и французский языки, над которыми Струве с перерывами работал в межвоенный период. В данном случае также публиковались только фрагменты.

Такова, в самом общем виде, внешняя канва экономических изысканий Струве. Теперь следует обратиться к их содержательной стороне. Руководствуясь практическими соображениями, я разделю повествование на методологическую и систематическую части.

По своим философским взглядам Струве относился к крайним номиналистам. Он не отвергал «универсализм» или «реализм» напрочь, но полагал, что общие понятия имеют право на существование только после тщательного логического анализа. Струве инстинктивно не доверял идеям, которые не поддавались разложению на эмпирические компоненты или, пройдя такой анализ, по- прежнему содержали в себе некий метафизический остаток. Он утверждал, что «реализм» произошел из тенденции «приписывать реальность общим понятиям, не анализируя их происхождение и значение, не подвергая их “эмпирической” обработке»[15].

По мнению Струве, общественные науки, включая экономику, были «засорены» некритически сформулированными или некритически заимствованными понятиями универсалистского толка. Данный недуг объединял внешне отличающиеся друг от друга социоэкономические школы: меркантилизм, либерализм, социализм и более современные, математически ориентированные доктрины. Все эти направления, полагал он, пытались материализовать или «субстанциализовать» свои базовые понятия, такие, как богатство, ценность, деньги, производительность, распределение, и по этой причине каждое из них коренилось в предшествующей допозитивистской культуре, которую давно преодолели естественные науки. Немногочисленные исключения, к которым он относил труды Буридана, Николая Орезмия, сэра Вильяма Петти и физиократа Тюрго, будучи в меньшинстве, не оказывали решающего влияния.

Струве утверждал, что наиболее пагубное «универсалистское» влияние на экономическое мышление оказала идея естественного закона. Фундаментальной ее особенностью является смешение эмпирических и нормативных (этических) элементов, убеждение в том, что сущее и должное соседствуют друг с другом, с точки зрения неокантианцев совершенно неприемлемое. Он отмечал, что хотя с XVII столетия и по сей день политическая экономия все более превращалась в прикладную науку, становилась отраслью государственного управления, ее философские основания по-прежнему коренились в традиционной метафизике.