Сценарии перемен. Уваровская награда и эволюция русской драматургии в эпоху Александра II

ЩЕЛКАЛОВ
    Честной собор, чему повинен Шуйский?
ГОЛОСА
    Казнить его! – Повинен смертной казни. —
    Изменник он! Ему и смерти мало! —
    Все Шуйские изменники! – И братьев
    Помиловать нельзя. Какая милость! —
    Всем Шуйским смерть! На том и порешили.
МСТИСЛАВСКИЙ
    А тех за что? Они не виноваты.
ОДИН ГОЛОС
    Чай, Дмитрий-то свояки с Годуновым,
    Вот и вина.
МСТИСЛАВСКИЙ
    Нет, этак не порядок!
ЩЕЛКАЛОВ
    Так что ж писать?
ОДИН ГОЛОС
            Пиши: казнить Василья,
    А Дмитрию с Иваном снять боярство
    И в ссылку их по дальним городам

(Островский

, т. 7, с. 50).

Решение это не вызывает восторга даже у самих бояр, которые недовольны чрезмерно демократическим методом принятия решений, когда на суде присутствуют и люди низшего, чем подсудимый, общественного положения:

ВОРОТЫНСКИЙ
            Не знаю только, ладно ль
    Судить бояр собором черни буйной!
ГОЛИЦЫН
    Короток суд народный – беспощадный.
    Кровавый суд, без совести, без толку, —
    В нем Бога нет.
МСТИСЛАВСКИЙ
            И затевать не надо б.
ГОЛИЦЫН
    Служу царю, пусть царь меня и судит,
    А не торговцы из лубочных лавок.
МСТИСЛАВСКИЙ
    Убийство, а не суд. Мне Шуйских жалко.
ГОЛИЦЫН
    Кому ж не жаль! Нет, Шуйский пригодился б,
    Что ни толкуй! Он плут и проидоха,
    А все наш брат боярин, нам он свой.
БАСМАНОВ
    О чем, бояре?
ГОЛИЦЫН
            О суде толкуем,
    Что глуп народ, и бестолков, и буен,
    А рассудил по правде.
БАСМАНОВ
            Это верно.
ГОЛИЦЫН
    А все ж не дело черному народу
    Судить бояр. Он должен их бояться
    Да слушаться; а дай ему почуять,
    Что он судья над нами, плохо будет:
    Он сам начнет без царского указа
    Судить, рядить да головы рубить

(Островский

, т. 7, с. 51–52).

Очевидной предвзятостью легко пользуется сам Шуйский, провоцируя собрание немедленно и без раздумий себя осудить, что, в свою очередь, подталкивает Дмитрия взять дело в свои руки, вмешавшись в суд фактически еще до приговора:

ДМИТРИЙ
    Последний раз скажи мне, Шуйский, правду:
    Твои ль слова, твоим ли наученьем
    Изменники в народе говорили?
ШУЙСКИЙ
    Мои слова, великий государь!
    (Становится на колени.)
ГОЛОСА
    Вести его без всякой волокиты
    На Лобное! На Лобное его!
ДМИТРИЙ
    (Басманову)
    Вели молчать!
БАСМАНОВ
            Молчите! Тише! Смирно!

(Островский

, т. 7, с. 46).

Островский, как и Костомаров, опирался на исторические источники и стремился, очевидно, не искажать их ради политических аллюзий. Обращаясь к черновым наброскам драматурга, нетрудно заметить, что писатель и историк буквально читали одни и те же публикации о временах Дмитрия и делали оттуда практически идентичные выписки. Например, оба они указывали на сведения о казни и помиловании Шуйского, причем Островский практически воспроизвел текст приговора и в выписке, и в пьесе: