Сцинка

Сцинка оцепенела, почти провалилась в забытьё, как вдруг двери открылись и следующих просящих пригласили войти. Кто-то тут же попробовал воспользоваться замешательством Алиши, проскочить вперёд. Но утомленная долгим ожиданием, а, скорее, разозлённая им, Лавиния такому случиться не позволила. Растолкав всех, напомнила, что сейчас их с Сциллой очередь! Потом громким шёпотом попросила прощения у Бога, быстро осеняя себя крестом, схватила Сцинку и юркнула в залу. Дверь за ними закрылась.

Императрица сидела под сплошным пологом, расшитым золотой нитью. Собственное её одеяние тоже олицетворяло роскошь. Тем нелепее оно смотрелось в каменном, плохо убранном зале, посреди песка и пыли. Лицо женщины скрывала накидка. Из-под платья протянулась сухая, но крепкая рука.

– Подойдите ближе, сестры! Что привело вас сюда?

– Матушка, помилуй! – вдруг распричиталась грохнувшаяся на колени Лавиния. Неужели у Мадам сдали нервы? Может, она впечатлилась встречей с Самой?

– Закон, – твёрдо сказала Сцинка.

– Закон? – переспросила Императрица. – Что ты имеешь в виду, сестра?

– Чья-то воля, силой денег сделавшаяся для меня Законом, хочет вашей смерти, Императрица, – Алиша оглянулась. – Но я не вижу в зале никакой охраны, хотя люди, пытавшиеся помешать мне, весьма искусны. Как же мне это объяснить себе, если не желаю расстаться с жизнью, как только с делом будет покончено?

– Я ждала тебя, Сцинка, – Императрица откинула накидку с лица, – подойди!

– Ждали меня? – подходить Алиша не спешила.

– Ждала и верила, что придёшь. Что с тобой не справятся подосланные Заиром убийцы.

– Так кто же заплатил?

– А ежели я сама? – Императрица-мать смотрела пристально. Глаза её выцвели, но взгляд был твёрд. Кожа стала сухой и серой, нос горбат, губы плотно сжаты. Величие если и было когда-то присуще всей её фигуре, сейчас, разве что, проступало только в чертах лица.

– Хотите принять смерть от моей руки? – Сцинка не понимала. Она ожидала охрану, сопротивление. Ждала, что кто-то из слуг поднимет тревогу. Однако им не мешали.

– Император захотел моей смерти, сестра. И сделать сие злодеяние для Империи и народа решил через главу Гильдии воров и убийц.

– Через Заира? Но разве…

– Он не охраняет меня? – Императрица покачала головой. – Мне удалось подкупить хитреца и уговорить его сопровождать меня в этот замок. Но я знаю, что он нечист на руку и ведёт двойную игру. Для отвода глаз он отчитался перед Императором, что нанял для меня убийцу, которая своё дело знает. Сам же уже пел мне в уши, что эту наёмницу легко сможет устранить.

– Всё же я здесь, – Сцинка сделала шаг вперёд. Маленький ножик она уже давно достала и переложила в руку.

– А я и не держусь за жизнь. Весть о моей смерти успокоит Императора. Но… Знаешь ли ты, сестра, сколько мне лет?

Сцинка задумалась. Императрица, должно быть, очень стара. Когда же она взошла на престол? Точно не юной девой. Сколько Алиша помнит себя, есть и Императрица-мать.

– Уж не более ли тридцати зим?

– Более, сестра, куда более. Если грамотна, умножь на два. И это только мои лета.

– Разве столько живут? – пролепетала из угла Лавинья. Императрица взглянула и на неё.

– Нет, дитя моё, конечно же, нет.

– Но как же тогда, матушка? – Лавиния на коленях подползла вперёд. Страх страхом, а любопытство пересилило.

– Есть секрет. И вам придётся его выслушать.

– Я не буду нарушать Закон, – Сцинка выпрямилась.

– Не нарушай, – Императрица смотрела твёрдо. – Никто тебя не упрекнёт. По правде сказать, пока жив Заир, может повернуться по-всякому. Он как раз с Законом поиграть любитель.

– Императрицы ли слова я слышу? – Сцинку вдруг стали одолевать сомнения.

– Какова Империя, таковы и правители. Тебе нужны доказательства, сестра? – Императрица опустилась на колени и, приспустив широкую накидку с плеч, поманила Сцинку к себе. – Взгляни сама, если не веришь. Уж тебе наверняка было показано, как выглядит императорская метка?

Алиша перехватила поудобнее нож, почувствовала, как он приятно лёг в ладони. Ждать нечего. Она подошла, перехватила голову Императрицы левой рукой, поставив лезвие к шее.

– Всё же взгляни! – прошептала Императрица-мать, и, пока Сцинка раздумывала, схватила её сжимающую нож руку и отвела от своего горла. – А руки твои черны! На них кровь!

Лавинья громко охнула, Сцинка отдёрнула руку.

– Что же ещё будет на руках убийцы, матушка? – ворот накидки она, при этом, опустила пониже, и на спине Императрицы показалось клеймо. Выжжено оно было редкой, яркой краской, но на дряблой коже смотрелось жалко.

– Видишь знак? – спросила Императрица-мать.

– Вижу.

– Прежде чем убьёшь меня, позволь нанести на твоё тело такой же!

Сцинка отпрянула. Лавинья охнула ещё раз, прижав ко рту руки. Императрица продолжила:

– А что же думали вы, сестры мои? Как мне удалось так долго обманывать небо и носить свои старые кости по этой земле? Императрицу в лицо никто не знает. До меня этот знак носила другая. Она и перенесла его мне на спину, как мой вечный крест! Передала метку вместе с тайным знанием – искусством её наносить.

– Долго ли учиться этому искусству?

– Увидишь и поймёшь.