Сципион Африканский

Оба вождя, по словам Полибия, проявили все свое искусство в расстановке войск. Ганнибал поставил свою армию в три линии: впереди лигуры, кельты, балеары, мавры, числом около 12 тысяч. Во втором ряду были карфагеняне и ливийцы. Последними стояли наемники — старая гвардия Ганнибала. Они-то, по мысли полководца, и должны были решить исход битвы. Фланги его прикрывала конница. Впереди всех стояли 80 слонов, которым предстояло прорвать линию врага и смять его.

Сципион поставил свое войско тоже в три ряда: hastati, principes, triarii.[89] Все они были разделены на маленькие самостоятельные отряды-манипулы. Он расположил их друг за другом, колоннами, так что между ними образовались как бы живые коридоры. Коридоры эти он заполнил легковооруженными юношами, державшими в руках обитые железом дротики, которые, словно ручные катапульты, они должны были метать в слонов. В любой момент они могли укрыться в поперечные проходы между манипулами (Polyb., XV, 9, 6–10; 11, 1–4; Арр. Lyb., 173). Конница была на флангах, на левом командовал Лелий, на правом — Масинисса. Сам Сципион стоял в центре.

Вожди обходили воинов и, по обычаю, ободряли их. Публий Сципион просил их быть достойными самих себя и своей родины и помнить, что победа над врагом даст римлянам власть над всем миром.

— Если же битва окончится несчастливо, павшие в битве воины найдут себе в смерти за родину прекраснейший памятник, а бежавшие с поля трусы покроют остаток дней своих позором и бесчестьем… Итак, когда судьба обещает нам великолепнейшую награду, победим ли мы или ляжем мертвыми, неужели мы покажем себя низкими глупцами и из привязанности к жизни отринем высшее благо и примем на себя величайшие беды! (Polyb., XV, 10).^{40}

Сказав это, «Сципион выпрямился: лицо его было так радостно, будто победа уже одержана» (Liv., XXX, 32).

Ганнибал же напоминал своим солдатам о непрерывных победах в течение семнадцати лет. А сейчас перед ними ничтожная горстка воинов, не сравнимая с армиями, которые они разбивали при Требии, Тразименах и Каннах. Это какой-то сброд. И он призывал их помнить, что все называют их непобедимыми воинами. После этого был дан сигнал к битве.

Атаку начали слоны. Однако римляне сразу напугали животных звуками рожков и оттеснили в заранее приготовленные Сципионом живые коридоры, где легковооруженные, метая в них дротики, выгнали их за линию фронта. Пользуясь смятением, Лелий и Масинисса одновременно ударили на конницу врага и обратили ее в бегство. Сами они бросились в погоню. Теперь пехоте одной предстояло завершить битву. Оба войска грозно и мерно сходились. Когда они сошлись близко, римляне разом ударили мечами о щиты и издали дружный боевой клич. И воины Ганнибала в ответ закричали. Но это был нестройный и беспорядочный шум, ибо войско их было разноплеменным.

«Много смешалося здесь языков разноземных народов», — вспоминает Полибий слова Гомера. Пестро было и вооружение карфагенян. Римляне же облачены были в блестящие доспехи, на груди у них сверкал медный нагрудник, а шлем украшал великолепный султан из перьев красного или черного цвета, почти в локоть длиной. Воины казались, по словам очевидцев, почти вдвое выше ростом, и колыхающийся султан придавал им красивый и внушительный вид, «ибо вооружение римлянина и обороняет его, и поднимает его дух» (Polyb., VI, 23; XV, 15, 8).

Однако трудно было римлянам, ибо наемники Ганнибала были много сильнее и ловчее и в рукопашной битве брали верх. Но все же они шаг за шагом теснили врага, ибо боевой строй Сципиона имел огромные преимущества. На беду еще карфагеняне, составлявшие второй ряд ганнибалова войска, дрогнули и отступили. В ярости военачальник велел наемникам выставить вперед копья и не пускать пунийцев в строй. Так карфагеняне и погибли жалкой смертью, частью перебитые римлянами, а частью своими же товарищами.