Сцирша (СИ)

Адриан замер с бокалом у рта и посмотрел на ведьму исподлобья. Затем вздохнул, взял две закупоренных бутыли вина, стал набирать в полупустую тарелку фруктов сыр и закуски.

– Что ты делаешь? – Сцирша недоумённо наблюдала за виконтом.

– Я не понял ровным счётом ничего из твоих слов. Так что набираю еды и питья, чтобы, пока ты объясняешь мне всё, я мог полакомиться хоть чем-то на этом празднике, устроенном, между прочим, в твою честь, но, очевидно, из нас двоих по-настоящему ценит веселье только один человек… О, канапешечки!..

***

В небольшой гостевой комнате, данной ведьме, было относительно тихо.

Сцирша сидела на пуфе, держала спину прямо и неотрывно смотрела в окно, на одну и ту же звезду. Адриан полулежал на подушках и пил вино из горла. Сыр и виноград медленно исчезали с тарелки.

– Мама предупреждала меня в той песне. «День и ночь ждут тебя дюн и замков князья, с глаз их прочь, вглубь и ввысь, они ищут тебя, берегись». Всё детство я задавалась вопросом, почему она так часто поёт мне это. Очевидно, это как-то связано с Солнцем-и-Луной. К тому же, тот алтарь в нашем старом доме, маска Солнца-и-Луны, её просьбы к Мюриэлю…

– Она была знакома с тем отшельником? – Адриан небрежно смахнул с одежды пару упавших из бутылки капель.

– Мы жили в одном лесу. Наши тропы пересекались, – Сцирша кивнула, – когда она уходила, просила его присмотреть за мной. Ему не нравилось, но, судя по всему, он всё-таки не мог оставить ребёнка наедине с ядовитыми ягодами и осиными ульями. Мама его всегда благодарила. Приносила пушистых куриц и давала зелья, которые делали чудные вещи, – она улыбнулась, – Мюриэль назвал маму Лисой…

– Звучит романтично, – Адриан вертел в руках оливку на палочке.

– Не думаю. Мама звала его Медведем. Он научил меня, что весь мир поделён на территории. Нигде нет ничьей земли. Что-то принадлежит зверям, что-то – людям, – она перевела взгляд на дюны, видные из-за строгих дворцовых стен, – что-то отведено третьим силам.

Сцирша взялась за месяц на ожерелье и принялась слабо дёргать его.

– И нужно решить, где твоё место. Иначе везде будешь чужим.

Музыка в зале на мгновение затихла. Прислушались и виконт с ведьмой. Раздался глубокий смех Озахара, и ещё громче зазвучали ребабы и даффы.

– Мы мало говорили с ним. А когда переехали, то почти перестали видеться. Только когда я выходила собирать ингредиенты, – Сцирша прикрыла глаза, – мама запрещала мне ходить в западную часть леса, к границе со степью. Запрещала смотреть на горы, за которыми начинается пустыня. Боялась, что я услышу их зов, потому что она сама его слышала.

Сцирша наклонилась к Адриану, который только собрался отпить вина. Виконт поставил бутыль на столик и подтянулся к ведьме.

– Я подслушала, как она жаловалась знахарке, госпоже Триверди, на голоса в голове. Спрашивала, как заглушить мысли, которые не хочешь слышать. Триверди думала, что это безумие. Или проклятье. Но потом дала настойку на маке. Мама медленно умирала, и я не знала, что делать. Корила себя за то, что не могла ей ничем помочь.

– Почему нельзя было обратиться к магу? К тому же, – Адриан понизил голос и проговорил имя сквозь кашель, – Азре.

– Я предлагала это сделать. Сначала она говорила, что он слишком юн, потом – что не хочет ломать жизнь мальчику. Не знаю, что мама имела в виду…

– Похоже, нас обоих детством не наградили. Я получал игрушки, одежду, всё, что хотел. Кроме внимания родителей.

Сцирша взяла вторую бутылку вина и легонько стукнулась ею о початую Адрианом бутыль. Он усмехнулся и кивнул ведьме в ответ. Она отпила немного и поморщилась. Кисло и терпко.

– Мы с мамой жили вместе, она учила меня, кормила и одевала. Я не знала, что может быть иначе. Поэтому, когда попыталась завести в городе друзей и узнала, что их мамы читают им на ночь, а папы берут на ярмарку и покупают деревянные мечи, я решила, что будет лучше с ними не дружить. Иначе мне станет совсем грустно, – она покачала головой, – но не могу поспорить, что мама дала знания, без которых я не продержалась бы и месяца в Везувии после её ухода.

Сцирша и Адриан задумались о чём-то, и молчание прерывалось только звоном бутылей. Виконт очнулся от мыслей и снова обратился к ведьме:

– Так ты предполагаешь, что…

– Солнце-и-Луна звали её. Всё то время, что она бегала по пустыне, сидела в лесу, в городе – голоса звали её. Говорили с ней, раз уж мама поставила дома алтарь, – ведьма уставилась в пустоту, – и она боялась, что Солнце-и-Луна позовут меня. И все эти злоключения – предупреждения, мольбы не идти за ней, не пытаться повернуть время вспять.

Адриан хмыкнул. Он медленно покивал несколько раз, нахмурился и неожиданно серьёзно посмотрел на Сциршу.

– Ты не думаешь, что в её предупреждениях есть смысл? Если эта хреновина чуть не сравняла Нопаль с землёй, то она с лёгкостью могла убить… человека. Захочет – и тебя убьёт.

– Ты сам рассказывал о шаманах, которые приходят в город с караванами. «Их боятся даже полудикие нопальцы!»

Адриан зашипел, призывая к тишине, и кивнул на дверь, за которой стояли стражи. Сцирша улыбнулась.

– Рассказывал. И что?