Студент

В Сокольниках, где проходила американская выставка, кажется, собралась вся Москва. Мы не меньше часа простояли в очереди за билетами, прошли на выставку и словно попали в другой мир. Все поражало, начиная с круглого павильона под решетчатым перекрытием золотистого цвета. Похоже было, что купол сложен из множества кристаллов в виде ромбов. Здесь мы не задержались и остановились только у компьютера, в котором использовались транзисторы, а не лампы. Компьютер представлял собой компактное устройство не больше человеческого роста, и мог бы уместиться в небольшом кабинете. Оператор сидел перед пультом как за письменным столом. Компьютер отвечал на вопросы об Америке и о жизни рядовых американцев вплоть до стоимости пачки сигарет, которые они курят.

— А какая у нее скорость? — спросил Юрка у чернокожего стендиста.

— Более 229 тысяч операций в секунду, — стендист заулыбался, обнажая белосахарные зубы, готовый дать любую информацию по вверенной ему ЭВМ, но мы уже шли дальше. Чуть постояли у семи огромных экранов, которые показывали со всех сторон один день жизни Америки.

Масса народу толпилось у стеклянного павильона, где выставлялись товары повседневного спроса и бытовой техники вроде посудомоечных, стиральных машин, пылесосов, всяких соковыжималок и кофеварок. Привлекали внимание и павильоны с женской косметикой, которую раздавали налево и направо на зависть тем, кому она не досталась. Магазин самообслуживания поражал разнообразием товаров, многие из которых нам не могли и присниться. Всё выглядело, как какое-то сказочное изобилие.

У подиумов на показах моды в основном толпились женщины. Мы тоже остановились, когда динамики взорвались запрещенным у нас рок-н-роллом. У публики это вызвало восторг. На подиум выскочили две пары: парни и девушки, и стали весело выделывать энергичные па в бешеном темпе. Это невольно заводило, и мы в такт хлопали в ладоши.

Но всё затмила выставка автомобилей. Это показалось нам чем-то космическим, совершенно отличным от того, что мы привыкли видеть на наших дорогах. Американские машины отличались от наших и размерами, и роскошными формами. Непривычно широкие автомобили имели низкую посадку и навороты в виде крыльев-плавников сзади и ракетных форм сопла, что придавало машине намек на скорость летательного аппарата.

— Во всех автомобилях электрические стеклоподъём- ники и кондиционеры, — сказал какой-то возбужденный автолюбитель. — У нас это есть только в ЗИЛах и «Чайках».

Он ходил вокруг зеркально отполированной машины черного цвета, вытянутой, словно гусь в полете, с крыльями по бокам багажника, приседал, чтобы лучше разглядеть колеса с необычными дисками-спицами и восхищенно качал головой.

«Кадиллак» окружали мужчины, и мы подошли поближе. Экскурсовод показывал, как поворачивается сидение водителя для удобства выхода из машины и как закрывается верх нажатием кнопки.

В семиметровый, меблированный дом-трейлер для путешествий мы не только заглянули, но даже попробовали краны, из которых побежала вода, чего мы не ожидали: это все же был экспонат.

Мы смотрели на серию цветных телевизоров, о которых знали только понаслышке, на циркораму и гадали, как показывают действие, которое идет на экранах циркорамы.

— Очень просто, — объяснил нам один посетитель, стоявший рядом. — Позади по кругу циркорамы располагаются операторы, которые проецируют изображения киноаппаратами. Но задумка интересная.

В галерее искусств «яблоку не было куда упасть». Народ толкался здесь, пытаясь постичь смысл абстрактного искусства, популярного на Западе, но закрытого для нас. Кто-то недоумевал, кто-то откровенно говорил, что это «мазня». Мы относились к большинству, которое молча разглядывало картины, но никто не рисковал давать им оценку.

— Как вам? — спросил я Юрку с Ляксой, когда вышли из павильона.

— Я ничего в этом не смыслю, — признался Юрка.

— А кто смыслит? — усмехнулся я. — У нас абстрактная живопись в подполье. Мы не знаем даже своих Кандинского и Малевича, не говоря уже о французах.

— Проще всего в непонятное бросить камень, для этого большого ума не надо, — сказал Лякса. — Сложнее попытаться понять. Как можно судить, если не знаешь сути предмета! Но лично для меня выставка стала толчком, чтобы познать суть предмета… Здесь важны цвет и форма. И здесь нет никаких образов. То есть искусство беспредметное. Экскурсовод говорил, что Джексон Поллак, картину «Собор» которого мы видели, не пользуется кистью, а разбрызгивает краску по холсту. У них — главное достичь эффекта игры красок.

— Ну, правильно, можно рисовать и носом. У Ильфа в «Двенадцати стульях» художник рисовал овсом, — засмеялся Юрка.

— Да это все крайности, но искусство-то есть.