Студент (СИ)

В 1941 году поволжских немцев депортировали куда-то в Среднюю Азию, опасаясь сотрудничества с наступавшим вермахтом, и они находились вплоть до 1956 года в спецпоселениях. Некоторые семьи вернулись в Поволжье, в основном в Энгельск Саратовской области, и среди них оказались семьи Якова и Генриха, но многие остались в Казахстане, а кто-то вернулся на историческую родину.

Когда мы с матерью находились в эвакуации как раз в той же Саратовской области и жили в одном из поселков Красноармейского района, к нам однажды забрела пожилая немка. Она говорила, что этот дом, куда нас и еще одну женщину, мать моряка, капитана первого ранга, которую моя мать называла тетей Маней, поселили как эвакуированных, занимала их семья до депортации . Немка ходила по дому, гладила рукой дерево комода, прислонялась головой к дверному косяку и плакала. Она ушла, а моя мать, по ее признанию, до самого конца эвакуации чувствовала себя виноватой, будто это она выселила несчастную немецкую семью из их законного жилья.

К Лёне приходили его товарищи с курса, а нередко и со старших курсов. Это напоминало какое-то особое братство, объединенное талантом рисования. Все - гении, все искали, а больше изобретали, новые формы и мечтали о славе Василия Кандинского, Казимира Малевича или, "на худой конец", Архипа Куинджи. Третьекурсник Ваня Шаповалов, например, внедрял "барельефы" в свою живопись и для того, чтобы сделать картину объемной, вымазывал краски столько, что удивительным казалось, чем он питался, потому что это выходило ему в копеечку. Но новатором в создании рельефной или объемной картины Ваня Шаповалов стать не мог, потому что до него с этим великолепно справлялся Ван-Гог, который размазывал наложенную толстым слоем масляную краску не только кистью и мастихином, но даже собственным пальцем, чему пример его картина "Звездная ночь".

Однажды в субботу Ваня Шаповалов привел в нашу комнату монгола, студента последнего курса Академии художеств, больше похожего на японского борца сумо, чем на художника. Звали его Алтангэрэл. Пришел Алтангэрэл не с пустыми руками. Из портфеля, который казался игрушкой в его руках, он достал две бутылки вина, батон белого хлеба и палку копченой колбасы. В этот день в комнате нас оставалось трое: Леня Котов, Жора Дроздов и я. Вася Сечкин, как всегда, отправился на танцы, а Генрих с Яковом пошли "на посиделки" к своим соотечественникам в какое-то немецкое общество, куда ходили каждую неделю.

Мы придвинули стол к кровати Лёни Котова. Жора нарезал батон и колбасу толстыми кружочками на газетку.

Тарелок в комнате мы не держали, но стаканы у нас имелись. Алтангэрэл открыл портвейн, разлил в стаканы и сказал:

- Еще Иван Шувалов, стараниями которого создана Академия , говорил: "Науки и художества, без сомнения, почитаются не токмо пользой, но и славой государства". Вот и выпьем за Академию художеств и художников.

Мы не возражали и дружно выпили.

- А что означает у монголов имя Алтангэрэл? - спросил я монгола.

- Алтангэрэл - это значит "золотой свет", - сказал Алтантэгрэл. - Но меня все зовут Алтан, так что зовите меня так.

- То есть, "золотой"? - засмеялся Ваня Шаповалов.

- Точно, золотой, - добродушно подтвердил Алтан.

- Давайте выпьем за художника Алтана. - предложил Ваня. - Не все знают, что он лауреат премии Чойбалсана, а его картины висят в музее изобразительных искусств в Улан-Баторе и в этнографическом музее в Ленинграде.

При этих словах все оживились, а я внимательней посмотрел на Алтана. Алтан выслушал все это с бесстрастным лицом, и я понял, что хвалу, а может быть уже и клевету, он научился принимать равнодушно.

- Да у Алтана уже в 15 лет состоялась собственная выставка, - добавил Ваня.

- У меня тоже в 15 лет была выставка в Феодосии, - счел нужным похвалиться Леня Котов.

- Видел я твои работы, - отозвался Алтан. - Мне Ванька показывал. Из тебя выйдет толк. Я и пришел с Ванькой с тобой познакомиться и благословить. Дай обниму тебя.

Ленька Котов покраснел как бурак. Он не ожидал такой скорой и неожиданной оценки от старшего, и уже состоявшегося как художник, товарища. Он неловко поднялся и дал себя обнять. В медвежьих объятиях большого Алтана Леня словно растворился и вышел из них счастливый и взъерошенный.

Не нужно говорить, что за вином пришлось сходить еще дважды. Ходил Леня Котов, как самый молодой, и Ваня Шаповалов.

Глава 7

Переводы с английского. Обучение чтению стихов. На сцене институтского клуба. Соня Самулевич - девушка без комплексов. Я читаю стихи. Бестактный выпад, похожий на провокацию. Реакция зала и смущенные англичане. Стыд и заслуженная обида Стива на меня.

Впервые я читал свои стихотворные переводы с английского со сцены, да еще при полном зале. Не помню, как я влез в эту авантюру, но факт остается фактом: я стоял на сцене Голубого зала клуба института, а внизу шевелилась безликая живая масса, готовая принять или освистать любого, кто осмелился вынести на ее суд свой неуверенный талант.