Студенты в Москве. Быт. Нравы. Типы

Странная история разыгрывается, когда декадент приблизится к женщине, будет видеться с ней. Перед ним живой, реальный человек со своими словами, желаниями, поступками, а он толкует все её помышления сообразно выдуманной им «её психологии». Понятно, в результате ряд недоразумений. Бедняжке непонятны какие-то идеалистические стремления, порывы, нервозность, наконец, странные выходки. Она хотела бы живого человека… Отношения обостряются. Он страдает сам и мучит её. Создаётся нечто смутное, ужасно больное… И всё обыкновенно кончается разрывом. Декадент удаляется и опять начинает мечтать и писать письма…

Когда же судьба сведёт декадента с женщиной, подобной ему, разыгрывается роман, название которому «Сума-сшествие».

Конечно, не всякую женщину декадент обратит в солнце «своего царства». Нужно, чтобы что-нибудь поразило его в ней. Больше всего привлекает декадента красота, загадочность и страдание. Впрочем, красоту он всегда сумеет облечь в призрачное покрывало загадочности и страдания. И наоборот, в страдании найти красоту и загадочность.

«Вы всегда рисуетесь мне, – пишет один студент женщине, – в каком-то ореоле печали, как лик святого, окружённый лучезарным сиянием. Я не могу представить вас жизнерадостной и весёлой…»

Идеалом для декадента являются женщины Достоевского, в которых загадочность, красота и страдание переплелись неразрывными узами… Может быть, это покажется и странным, но отношение или, лучше сказать, требование, предъявляемое декадентом к художественной литературе, сходно с тем, что он ищет в женщинах, – красота, загадочность, страдание…

Красота формы, таинственность содержания, болезненность впечатления.

Вот почему они так любят Фридриха Ницше и его поэму «Так говорил Заратустра». Афоризмы Заратустры полны тайного смысла, форма их изысканно красива, и утончённый образ страдальца-философа реет, как будто над этой поэмой.

Эдгар По со своей психологией ужаса, Бодлер с чудовищными контрастами волнуют и привлекают их… В пьесах Чехова[75], поставленных на сцене Художественного театра, они испытывают острое наслаждение, смешанное со страданием.

Вообще, художественная литература играет для декадентов роль раздражающего начала. Часто она заменяет им гашиш.

По вечерам, наедине, они декламируют какие-нибудь отрывки из «Заратустры» или стихотворения Эдгара По, Бальмонта, наслаждаются музыкой созвучий и болезненностью, чувствующейся в этих созвучиях:

«Узрел я великую печаль, надвигающуюся на человечество… Распространилось новое учение и с ним вместе новая вера: всё пустое, всё равно на свете, всё уже было… И с высоких холмов слышался однообразный, тоскливый отклик: всё пустое, всё равно на свете, всё уже было!..»

Повторяя подряд несколько раз этот афоризм (в особенности последние слова), декаденты гипнотизируют себя.

Или вот, например, из одного письма Ницше:

«О, какие годы, какие муки, какое одиночество и какая тоска, как надоело жить»…

И даже такие ничтожные, по-видимому, слова, как в «Чайке» Чехова: «Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно» – иногда способны вызвать в них известное настроение. Тут, разумеется, большую роль играет декламация, в которую они вкладывают всю свою душу. Пожалуй, это можно сравнить с игрой на каком-нибудь инструменте…

Лиризм – неотъемлемая собственность декадентов. Они все поэты в душе. Большинство из них пишет маленькие рассказы, дневники, письма, изливая своё настроение. Их произведения отличаются приподнятостью тона. Декаденты слишком заняты самими собой и, как всегда в таком случае, аффектируют свои страдания и наслаждения. Часто даже притворяются перед самими собой. И всегда у них на первом плане я, меня, моё настроение…

Однако вечная возня с самим собой не может пройти человеку даром. Погоня за ощущениями имеет свои пределы. Часто нервы не выдерживают: декадент просыпается от грёз и видит серую, тусклую жизнь, охватившую его со всех сторон. Краски, звуки и фантазия исчезают, вместо них открывается зияющая пустота, ночь и отчаяние. И человек глубоко страдает… Минуты отчаяния длятся долго, невыносимо…

«Ложь, тупая ложь царит в мире… Всё бежит, кувыркается, паясничает… А я сижу и смотрю в глубь самого себя. Я самому себе подвожу итоги. Я кроме самого себя ничего не знаю, не вижу, не понимаю… О, спасите, спасите меня! Дайте что-нибудь, чтобы отогнать этот ужасный призрак глубины меня самого!..» – так пишет в письме один студент.

Но я прекрасно знаю, что пройдёт несколько времени, и этот человек создаст себе новую иллюзию… Вечный круговорот!

2. Письмо студента Z к г-же N

Позвольте сказать несколько слов о себе. «Опять о себе?» Да, о себе! «Вечно о себе!» Но ведь это скорей наказание для меня, чем удовольствие или, как вы изволите выражаться, «самовлюблённость»…

Я опишу вам один свой день…