Студенты в Москве. Быт. Нравы. Типы

И вот однажды, когда профессор кончил читать, Богомазов подошёл к учёному и, заикаясь, – он был обескуражен многими неудачами, – заявил о своей любви к науке.

Профессор пришёл в умиление и, нежно взяв под руку своего единственного слушателя, отвёл его в уголок, где они поговорили по душам.

Богомазов дал профессору честное слово, что он будет посещать по вечерам практические занятия, которые до сих пор не могли состояться за полным отсутствием желающих. Потом будущий профессор должен был написать зачётное сочинение, необходимое каждому студенту для получения диплома…

Разумеется, Богомазов с радостью согласился на предложенные условия: они были вовсе не трудны и соответствовали его намерениям. Стояла уже середина октября, и Богомазов решил безотлагательно приняться за занятия.

Летом, приехав домой после Государственного экзамена, оставленный при университете с гордостью говорил всем:

– Я оставлен при университете по такой-то кафедре. Я выбрал эту науку потому, что считаю её самой интересной и жизненной на факультете… Мне многие профессора предлагали остаться у них, но я предпочёл любимый предмет. Ну что читает тот же Гнипов? Мертвечина какая-то!

И Богомазов пользуется особым почётом у провинциальных барышень и чиновников:

– Учёный человек! – говорят про него. – Помилуйте, оставлен при университете!

И многие даже боятся с ним говорить, чтобы не остаться профанами…

Когда же какой-нибудь товарищ спрашивает у будущего приват-доцента:

– Скажи, пожалуйста, Богомазов, отчего это твой патрон никого так долго не оставлял при себе?

Богомазов пожимает плечами и решительно отвечает:

– Не находил достойного…

Праздник своевольного духа (12 января)

Gaudeamus igitur, juvenes dum summus[98].

Веселье безумное, беспредельное – девиз Татьянина дня. Этот день – праздник безудержного, своевольного духа, сбросившего повседневную оболочку…

Забыть обычную жизнь мелких забот и умственного напряжения. Забыться. Отуманить голову. Набросить покрывало на всё, что мешает… Опьянить себя и веселиться, веселиться, веселиться… Жизнь вдруг теряет здравый смысл, переворачивается вверх дном. Глубокий, безумный круговорот подхватывает весь университет, всех студентов. И всё кружится, кружится в каком-то фантастическом полубреду, в бешеной вакханалии…

Этот день всеобщего безумия бывает раз в году. Он необходим, как необходимо переживание всякого настрое-ния: иначе жизнь не была бы полна… Это сверхпраздник.

День начинается торжественно – актом в университете. Большая зала. Тёмная зелень тропических растений. Ряды стульев. Кафедра. Отсутствие яркого света. Важные лица, звёзды, ленты через плечо, мундиры, корректные фраки, профессорская корпорация в полном составе. За колоннами синие воротники студенческих сюртуков. Чинно, строго, невозмутимо… Академическая речь. Речь размеренная, тягучая, без увлечения и без эффектов… Затем университетский отчёт… Скоро конец. Студенты начинают перешёптываться.

Раздача медалей. Туш. Зала подаёт признаки жизни. Народный гимн. Несмелые крики ура…

Акт кончен. Важные лица удаляются… Откуда-то сзади доносятся отдельные голоса:

– «Gaudeamus»! «Gaudeamus»!!!

Эти крики растут. Постепенно заполняют всю залу.

«Gaudeamus»! «Gaudeamus»!

Музыка играет «Gaudeamus».

– Ура! Ура!

Поднимается рёв. Невообразимый шум. Своевольный дух вступает в свои права. Опьянение начинается.

«Gaudeamus» играют раз, два, три…

Далее действие переносится в трактиры, в пивные, в рестораны средней руки… Теперь всё сводится к одному: подготовить почву для праздника своевольного духа. Нет денег, чтобы опьянить себя благородным шампанским. Пьяная водка и мутное пиво – два напитка Татьянина дня.

К 6 часам вечера толпы студентов с песнями направляются к Эрмитажу… Замирает обычная жизнь улиц, и Москва обращается в царство студентов. Только одни синие фуражки видны повсюду. Быстрыми, волнующимися потоками студенты стремятся к Эрмитажу – к центру. Идут группами, в одиночку, толпами, посредине улицы. Встречные смешиваются, группы примыкают к толпе. Толпа растёт, расширяется. Впереди её пляшут два студента, и между ними женщина машет платочком. Все трое выделывают отчаянные па. Сзади толпа распевает хаотическую песню.