Студенты в Москве. Быт. Нравы. Типы

О, эти мелочи, гнетущие душу, часто смешные, но всегда властные, как маленькие царьки! Как страдает от них человеческое достоинство. Сегодня нельзя идти на лекции, потому что отлетела подмётка, завтра нужно сходить по дальнему адресу за получением сомнительного заработка, нет денег на керосин, не на что сходить в баню… Попадёшь в университет на лекции – с 12 часов просыпается голод, который всё растёт, мешает слушать и к двум часам переходит во всё заглушающий стон. Дома грязно, неприютно, хозяйка пристаёт насчёт денег, – холодно так, что невозможно взяться за книгу…

Однако первый год Сомов до Рождества кое-как пробился, а после Рождества получил урок за 10 руб. Всё-таки было на что опереться: десять рублей и бесплатная комитетская столовая.

«Лишь бы уверенность, что не сгонят с места и завтра можешь пообедать», – думал Сомов и прилежно готовился к экзамену. Он перешёл на второй курс с пятёрками и уехал на лето домой…

В конце августа Сомов поторопился в Москву, надеясь отыскать занятия пораньше. Теперь у него в кармане был только один рубль.

Оставив «багаж» на станции, Сомов прямо отправился в университет справиться, назначена ли ему стипендия. Но в канцелярии ничего не было известно.

– Рановато, ещё не съехались, – объяснил ему помощник секретаря, маленький юркий господинчик.

Тогда он пошёл искать в городе товарищей. Заходил в адресный стол, но найти никого не мог.

«И эти ещё не приехали, должно быть!» – с тоской подумал Сомов, чувствуя, что почва ускользает из-под его ног. В комитетской столовой не выдавали обед, и ему пришлось истратить в кухмистерской тридцать копеек.

До восьми часов вечера Сомов пробродил по городу, не зная, куда деваться и что делать. Устал страшно, нервы расходились. В перспективе была ночь и полное незнание, где провести её… К счастью, он вспомнил, что Курский вокзал не запирается всю ночь – ему кто-то говорил об этом. И он вспомнил ещё, что некоторые его товарищи из Петербурга ночевали там, когда проезжали через Москву. Он побрёл к Земляному валу. В огромном вокзале было тепло, много света и пассажиров. Сомов несколько развлёкся и успокоился. Скоро усталость взяла своё, и он заснул в одном из мягких кресел…

Сомов проснулся, почувствовав, что кто-то дёргает его за рукав. В зале было полутемно и никого уже не было. Перед ним стоял сторож и говорил:

– Барин, пожалуйте! Вокзал запирается…

– Какой вокзал? Почему запирается? – спросил Сомов, не сразу придя в себя.

– Всегда от трёх до пяти заперт вокзал. Пожалуйте!

– Я завтра утром еду, – сказал Сомов в отчаянии. – «Куда идти? – мелькнуло у него в голове, – не на улицу же? А тут было так тепло и хорошо. Неужели прогонят?»

Нельзя-с, пожалуйте! Нас бранить будут…

Сомов дал сторожу двугривенный и кое-как уломал его…

Утром он выпил стакан чая в буфете третьего класса и с новыми силами устремился в поиски за товарищами. Но опять бесцельно проходил весь день, истратив на обед двадцать пять копеек…

Наступил вечер, а затем ночь, а Сомов продолжал переходить с улицы на улицу в смутной надежде найти хоть какое-нибудь местечко, чтобы прилечь. Он уже мало что сознавал. Невыносимая усталость одолевала его. Казалось, что чудовищная махина города навалилась на плечи и давит лабиринтом своих улиц, темнотой и полным равнодушием огромного к ничтожному и слабому… Наконец он забрёл в Екатерининский парк и бессильно опустился на первую скамейку, лёг на ней. Но только что закрыл отяжелевшие веки, раздался чей-то окрик:

– Тут нельзя спать. Проваливай, пока в участок не забрали! – Сомов вскочил в испуге и побежал, сам не зная куда…

Он миновал Трубную площадь, поднялся вверх по бульварам, повернул направо на Тверскую. И всё шёл с отчаянием в сердце, ничего не думая. Вышел за Тверскую заставу, пошёл дальше, куда-то в поле… Здесь было совсем темно и никого не было. Он опустился на землю и почти сейчас же заснул…

Наутро Сомов узнал местность. Он спал на Ходынском поле за гипподромом… Новый, третий день прошёл так же, как предыдущие, с той только разницей, что денег хватило лишь на чёрный хлеб… Вечером он прямо отправился на Ходынку. Однако спать не мог: было страшно холодно. Тут впервые мелькнула мысль о самоубийстве. И в каком-то полубезумии Сомов схватился за эту мысль, как за якорь спасения. Целую ночь, бродя по Петровскому парку, он обдумывал, каким способом лучше убить себя…

Однако утром он несколько ободрился и опять потащился в канцелярию, где наконец встретил товарища, которому поведал о своих злоключениях Тот предложил пока устроиться у него. Сомов был спасён…

Скоро пришли и из университета утешительные известия: Сомову назначили стипендию в 11 руб. 50 коп. в месяц. Он повеселел. Даже в хорошую минуту начинал острить над своим «уличным» положением:

– Иду по площади и самый простой хлеб ем, из-за пазухи достаю и по кусочку в рот кладу. Прохожие думают, что шоколад кушаю…