Студенты в Москве. Быт. Нравы. Типы

Че Гевара, аргентинский революционер, яркая фигура Кубинской революции, также начал свою политическую деятельность, будучи студентом. Он был активным участником студенческих протестов в Аргентине и позже присоединился к движению «26 июля» Фиделя Кастро.

Уже давно в нём накоплялась нервная сила – вместе с тем, как росла она у студентов. Сообщения из других городов о грандиозности тамошних беспорядков и известия о том, что в городе N. и Z. «пролита кровь», доводили его до экстаза. Он вступал в ожесточённые споры с товарищами, которые ругали студенческие движения, и хотя избегал ещё ставить вопрос ребром, умалчивал о себе, зато много распространялся о героизме тех или других руководителей движения, восторгался их беззаветной преданностью идеи. Своё нежелание идти на сходку он мотивировал болезнью матери, хотя и прежде она была больна.

Смирнов обманывал себя вполне искренне, потому что вполне искренне поддавался общему настроению…

И вот накануне первой сходки это настроение достигло своего апогея… Он так и не заснул целую ночь.

В 7 часов утра Смирнов разбудил Яблокова, «чтобы не опоздал на сходку», и всё время торопил его.

Яблоков лениво поднялся, лениво выпил чай – Смирнов чая не пил – и дал последние инструкции сожителю на случай, если арестуют. Когда Яблоков наконец ушёл, Смирнов присел к столу, где валялось Уголовное право. Но строчки прыгали перед глазами, и изучение какого-то Уголовного права казалось абсурдом. Он не выдержал, оделся и почти бегом направился к одному из товарищей, который тоже не пошёл на сходку. Смирнов вытащил его из дома и уговорил непременно идти к университету – посмотреть, что будет. По дороге товарищ сообщил странный, по его мнению, факт. На сходку отправился весь кружок Достоевского. Люди, увлекающиеся князем Мышкиным, этим апостолом незлобия и прощения, вдруг на студенческой сходке.

– Я даже спрашивал у них, почему они идут туда, где проповедуется борьба? – А они отвечают: студенческие движения – это идеализм, а где идеализм – там и мы!..

Смирнов почти не слушал приятеля; он страшно торопился, и все его мысли летели в актовую залу, где разыгрывался теперь первый акт драмы.

Когда они подходили к университету, на соседних улицах было заметно усиленное движение. И чем ближе к университету, тем движение становилось заметнее. Вся площадь перед университетом была запружена народом.

Они вмешались в толпу и прошли по Моховой от манежа до часовни. Смирнова била настоящая лихорадка. Время от времени он схватывал приятеля за рукав и громко говорил:

– Смотри, смотри сколько народа!.. Вон там, на крыльце, собираются… Они сочувствуют студентам, они помогут им.

– Просто любопытные, – отвечал товарищ, – это всегда бывает. Что ты, первый раз видишь?..

– Нет, нет, нет: они собираются нарочно! Я знаю. Они присоединятся…

Проходя мимо старого здания университета, из окон которого выглядывали студенты и что-то кричали, Смирнов вдруг сделал движение пройти в калитку. Но дюжий полицейский загородил ему дорогу. И какой-то пристав в белых перчатках закричал:

– Прошу проходить. Не останавливаться! Прошу проходить.

И приятели продолжали бродить среди праздной толпы, глазеющей на университет и ожидающей любопытного момента: как будут брать студентов? На высоком крыльце показались, синея, фуражки, и масса студентов стала выходить на двор, спускаясь по обоим крыльям широкой лестницы.

«Выходят, выходят!» – пронеслось в толпе.

Раздалась команда, и несколько сотен полицейских и конных жандармов окружили кольцом студентов, и море синих фуражек заколыхалось и двинулось по направлению к манежу.

Громкое «ура» раздалось из толпы арестованных. Женщины замахали платками.

И, не помня себя, Смирнов закричал тоже и бросился к кордону полицейских, разорвал цепь и смешался с толпой арестованных.

«Ура!» – закричали ещё раз студенты, и Смирнову показалось, что это кричат внутри него и что сейчас он умрёт за великое дело…

Философ с Козихи

Чтобы добраться до него, необходимо пройти через маленький двор, где справа будет помойная яма, слева ретирад, под ногами лужи от нечистот. Крыльцо в одноэтажном отвратительном домике, каких много на Живодёрке и в Козихинских переулках. Несколько склизких ступенек вниз, грязная, обитая рогожей дверь, темнота и острый запах разлагающейся гнили… Затем посетитель попадёт в «русскую» комнату с печкой, лоханью, тараканами и грязной бабой.

– Вам кого надобно?

– Сомов-студент здесь живёт?

– Вон, через горницу – прямо ступайте.

В горнице за столом, на котором полбутылки водки и рюмки, сидят две растрёпанные женщины и ругаются самыми нецензурными словами. Мужчина в жилете спит на кровати. Пустые бутылки из-под пива разбросаны по всем углам…

Ругательства женщин слышны и в соседней каморке – квартире студента Сомова…