Ступени в вечность

Как хорошо без тела, потому что Нить не лжет, ведь она и есть настоящая Маритха. Она знает. Знает, как не хочется открывать эту Дверь. О, Бессмертные! Не потому что ненавидит того, кто должен туда войти, — ненависти давно уже нет. Не потому что не сможет открыть — она сможет. Но если Дверь навсегда скроет его песни… А она готова слушать их целую вечность.

Что, если правда можно уйти к Бессмертным? Человеку не пройти… так поется в ее Песне. Но он уже почти не человек… Кому, как не ему? И как Маритха будет жить без песни? Без неизведанного? Без насмешек? Без тонких пальцев, ласкающих струны так, что сердце ее замирает от зависти? Как она будет жить без него?

Как бы ни жилось… храните его, Бессмертные! Явите милость и дайте достичь! Утолите жажду! Подарите счастье хоть одному из нашего серого мира…

Ее толкнуло изнутри, словно что-то стучалось, пытаясь вылезти на свет. А потом это что-то выбралось, и голос ее песни стал другим навсегда.

Кто сказал, что в этом мире нет радости? Кто сказал, что ее не бывает? Вот она чистая, потоком… откуда-то…

Маритха завершила песню сама, не сказав ни слова, не задев ни одной струны. Она была Великой Песней, пускай один только миг, но теперь уже знает ее настоящую… и будет петь иногда… как сможет… когда он уйдет…

Девушка вынырнула из затянувшегося безмолвия. Радость продолжала жить внутри, не зная о том, что песня окончена, принося небывалую легкость. Как сама Нить, она летела во все стороны. Казалось, сердце стучало иначе. Даже мысль о том, что же теперь делать, не могла расстроить Маритху. Однако что же все-таки делать… после всего, что сегодня спето?

Спутник ее не спешил прийти на помощь. Наоборот, он оставался неподвижным, как камень. Глаза закрыты. Он слишком далеко от Маритхи и был там всегда, но разве его в том вина, что он почти уже не человек, а она только глупая женщина, что до сих пор надеется на чудо?

Страсть не живет в сердцах Великих. Вот оно, вышло на свет из неизвестно какой глубины, ломая радость. Вернее, пытаясь ее сломать, потому что огонь, горевший внутри, нельзя было погасить водой.

«Придет мгновение, и ты вспомнишь мои слова», — говорил Великий Раванга. Мгновение пришло, и слова эти всплыли, ведь, на беду, их бросил не простой человек. Он знал… Он знает многое.

Но он не может знать всего на свете! Как и не может говорить за каждого!

«Великие давно перешагнули эту ступень, — кружилось в памяти Маритхи. — Их любовь иная… если вообще не забывает к ним дорогу»…

Пускай не страсть, пускай иная… что бы это ни значило. Но ведь он спасал ее, нашептывала надежда, змеей притаившаяся в сердце. Он пел для нее, подсказала радость, никак не желавшая уходить. Он сделал столько всего, чего не сделал бы для другого! Или другой… Конечно, уступала Маритха перед собственным разумом, она же не просто другая, она — его Ключ, а чего не сделаешь ради заветного! Но с ключами, будь они даже из чистого золота, так не церемонятся. Над ними не поют песен, не срастаются с ними Нитями. Их не похищают так дерзко прямо из-под носа у Великого Раванги, устраивая пожар не где-нибудь, а прямо в Храме Табалы. Ведь не могло случайно так совпасть! Бедный Тангар!

Тангар. Девушка вздохнула, оглядывая спокойное лицо Сына Тархи. Тангар, он… ни в чем не виноват, и он ждет ее у Храма… Впервые мысль об этом не обрадовала Маритху. Ей без него тяжело. Она его любит. И руки, и спокойные серые глаза, и отрывистые ласки, которые так скупо им отмерила судьба. И ведь ни разу не сказал, что любит ее… Зато сказал, что никому не отдаст.

Ее хранитель… он прямой и честный, и очень гордый. Он не простит, если Маритха пойдет за Сыном Тархи. И тогда у нее ничего не останется в этом мире: один уйдет, и второй не задержится. Но и это не смогло убить ее радость, вытекавшую изнутри, готовую обнять целый мир. Казалось, она жила сама по себе, беспрестанно наполняя девушку. И пока она еще сильна, нужно скорее двигаться к Храму.

Маритха должна отворить эту Дверь, потому что не может иначе. Теперь ей известно: где-то там последняя надежда, оставленная ей Бессмертными. На что неведомо, но может статься, она воспользуется своим даром, что раньше мнила только бременем, и все еще сложится по-другому…

Страсть не живет в сердцах Великих…

Это мы еще посмотрим!

Дверь будет открыта, говорит ее Нить. Не для Сына Тархи, не для Великого Раванги, не для кого-нибудь другого. Так должно быть. Так поется в Великой Песне, а кто такая Маритха из Ашанкара, чтобы ее менять?

Девушка нерешительно притронулась к своему спутнику, все еще недвижно сидевшему перед ней. Рука застыла, едва коснувшись легкой ткани — в нем еще звучала песня. Маритха ощутила отзвуки той радости, что до сих пор струилась у нее внутри. Она так и не решилась его потревожить. Вместо того, не отнимая своей руки, девушка долго прислушивалась к силе, скользившей сквозь нее. Там, за оболочкой, что Маритха сейчас почти обнимала, все еще царила вечность, малая частица которой зажгла внутри этот неповторимый свет. Она бы слушала так всю жизнь, но ее спутник открыл глаза.