Ступени жизни

«Здравствуйте, уважаемый Григорий Александрович!

Сегодня третий раз закончил перечитывать Вашу «Трудную книгу».

Большое Вам спасибо за книгу, за то, что Вы живете на земле. Ужасно сожалею, что никогда раньше ничего не читал из Ваших произведений. И вот сейчас, когда жить мне осталось совсем немного, как бы для подведения итога жизни, мне вручили Вашу книгу. Читаю и на каждой странице вижу себя. Больше всего поразило то, что Вы знаете уголовный мир с его всеми красками так, как не может знать его человек, всю жизнь проведший в заключении.

Но главная причина, побудившая написать Вам, это Ваша помощь мне разобраться в самом себе, найти корень зла, приведшего меня к столь глубокой пропасти. Читал и видел всю свою жизнь, а самое главное, нашел то, чего не мог найти. Видимо, плохо искал, да и искал ли вообще. Благодаря Вам я сейчас выйду на расстрел с твердым убеждением, что я это заслужил сполна. Раньше я думал несколько иначе, и за некоторые мои выражения в прошении о помиловании мне сейчас стыдно. Поверьте, мне, с 15-ти лет попавшему в тюрьму, в 24 признанному особо опасным рецидивистом и приговоренному к расстрелу, как у Вас сказано, человеку с обмороженными глазами, стыдно.

Я написал прошение о помиловании, и там есть такое выражение:

«Прошу оставить мне жизнь, ибо тяжкое преступление я совершил впервые». Сейчас только я понял, что это впервые выглядит как своего рода заслуга. Да и вообще, наряду с подлецом, я, оказывается, еще и глупец.

Извините, пожалуйста, кажется, начинаю философствовать, а начинал писать не для этого.

Еще раз большое Вам спасибо. Жаль, что не во всех библиотеках колонии есть Ваши книги.

Саша Пшенай в «Трудной книге» писал Вам, что он «курицу не мог обидеть». Да, когда-то это было и у меня, Я даже пробовал писать стихи. Если Вас не затруднит, прочтите одно до конца:

Отбирали жизнь у клена.
Грыз топор податливое тело.
Как живая вздрагивала крона.
Дерево так жить хотело…

Но рука убийцы не дрожала.

Вот и совершила взмах последний.
Треск как крик!
                         И дерево упало
В молодой ковер травы весенней,

И сейчас стоит перед глазами,

Как еще зеленую листву
Рыжее костра сжирает пламя,
Сок, как кровь, стекает на траву.

Люди! Почему вы так жестоки?

Почему ваш окровавлен меч?
Почему чужие пьете соки,
А свои стараетесь сберечь?

Не прошло и десяти лет, и я сам стал убийцей. И убил не дерево, а человека. Почему я это сделал и откуда взял начало этот кровавый ручей, я понял только сейчас. И в основном благодаря Вашей книге. Появлялись подобные мысли и раньше, но они не находили поддержки, опоры и гасли.

«Иждивенческая психология» погубила и меня и еще одного молодого заключенного — активиста, моими руками.

Григорий Александрович, извините еще раз. Хотел написать несколько слов благодарности, и все, но вот, видимо, желание высказаться заставило написать столько. Да, и весна волнует сердце. За решеткой началась капель — это моя 26-я капель — родился весной.

Обидно, ох как обидно за самого себя, но ничего не сделаешь. «Око за око, кровь за кровь».

Еще раз большое спасибо Вам.

От всего сердца желаю Вам, Григорий Александрович, и Вашей семье всего самого наилучшего.

С огромным уважением к Вам и Вашему труду еще один преступник».