Стыд

Господин Хадад решил не выпускать из-под контроля ситуацию, которая постепенно приобретала странное настроение. Мужчина приблизился к жене и прижал ее к себе сильными руками. Она вздрогнула и приоткрыла рот, словно готовилась вскрикнуть, но крепкие объятия прервали порыв.

– Тише, детка. Вот так. Хорошо. Мы с этим справимся, – прошептал мужчина, покачиваясь на месте, будто убаюкивая младенца. – Все хорошо. Ты дома.

Ком волнения откатил прочь и самообладание начало возвращаться. Я изо всех сил старалась не поднимать глаз, но гремучая смесь стыда, страха и любопытства напрочь отбила понимание правил приличия. Я быстро захлопала черными ресницами, словно они хоть как-то препятствовали баловству, и вдруг словила на себе взгляд этой женщины.

Пульс застучал в висках. Сперва мне привиделся страх, но это был не он. На ее кажущемся расслабленным лице застыл беззвучный и бездвижный крик, который отражался в тающем блеске стеклянных глаз и постепенно растворялся в оковах объятий мужа. Она была в отчаянии.

Шауль не видел лица женщины, но я знала, что его сердце колотится в такт моему. Его выдавал постукивающий по полу ботинок и настороженно выпученные глаза, устремленные на потолочный плинтус.

Сверху, на лестнице, на которой я скрывалась, что-то зашуршало, и мимо меня, теряя на ходу тапки, на всех парах пронесся ребенок.

– Папа?!

– Акива.

Хозяйка дома прикрыла лицо ладонями, словно желая спрятаться или, наоборот, не желая смотреть. Господин Хадад присел на корточки, приложил к щекам сына большие ладони, мягко поцеловал в лоб и ласково потрепал по волосам.

– Уже поздно, малыш, вернись в кровать.

Мальчик уткнулся носом в плечо отца и расстроенно засопел.

– Ты так долго не приезжал, у нас игра в среду, ты придешь? Мама сказала, не придешь, у тебя много работы. А еще я выбил Моше зуб мячом, но это случайно вышло, он не обиделся, – пытаясь успеть передать самые важные новости, протараторил Акива.

– Мама права, много работы, – господин Хадад печально вздохнул. – Но я найду время и обязательно заскочу посмотреть. В конце недели кое-куда поедем. Это пока секрет, но тебе точно понравится.

– Обещаешь?

– Да, малыш. А теперь беги наверх, твоя новая няня тебя уложит.

2

Тяжелая от воды обувь норовила слететь с ног и безбожно хлюпала. После первых шаббатних звезд религиозный квартал, наполненный лишь шумом февральского ливня, пустовал и предавался сонному забвению. Фонари потухли до субботнего вечера, в редком окне поблескивали огоньки свечей, а грязные лужи периодически подсвечивались сверканием молний, приводя ночного путника в тревожный трепет.

Было далеко за полночь, когда, прошлепав пару пролетов по металлической лестнице, я замерла в нерешительности перед дверью. Постучать или, еще хуже, позвонить, я ни за что бы не посмела, если бы не единственные туфли, которые наверняка развалятся от таких водных процедур. И если бы не прилипшие к окоченевшим ногам колготки и еле сгибающиеся пальцы.

Старательно выжав толстый шерстяной кардиган и подол юбки, я все же поднесла кулак к двери, еле слышно постучала и прислушалась в надежде услышать хоть какое-то шевеление. Ничего. Только торопливый шепот капель. Значит, придется ждать шахарит.

Смиренно вздохнула и прислонилась к ржавым перилам. Дождь наконец начинал стихать. Надо было сразу вернуться. Есть правила. Ничего хорошего не происходит, если их нарушать. Не стоит обманываться и ссылаться на волю Всевышнего, он бы ни при каких условиях не подтолкнул на шастанье по чужим домам, прогулки по ночам в одиночестве. Если бы какой-нибудь сосед с бессонницей ненароком заглянул в окно и застал мокрую до нитки хасидку, гуляющую в шаббатней тьме, она бы больше никогда не смогла выйти на улицу.

В общине любят слухи. Особенно неработающие жены с оравой детворы, с утра до вечера готовящие мужьям кошерные обеды. Хотя у них и до моего появления было достаточно поводов тайно презирать семью Гликман.

С Гликман всегда все было неладно. Они были слишком бедны даже для Рамат-Шемер, женщины трудились по несколько смен на благо богачей из новых районов, старшие дети постоянно разъезжали по побережью в поисках хоть какого-то заработка, а младшие шатались по улицам без присмотра. Мужчины общины жалели старого Шимона, но у свахи про его сыновей интересовались неохотно. А вот женщин судьба отпрысков Гликман интриговала больше, чем хорошенькая любовная бульварщина, доступ к которой им был от рождения закрыт. На предыдущей неделе жена ребе Минкин, встретив Мойру в продуктовой лавке, поделилась предположениями на счет моего скорого и успешного замужества:

– Говорю тебе, твоих сыновей она точно перегонит. Девушкам в этом плане проще, конечно, родителей жениха меньше волнует, что семья живет на краю квартала.