Суассонская девка

Дукс Курион Габиний, оказавшийся тем самым чернявым-кучерявым, что принял меня за фракийца, с сопровождающими и встречающими дожидались меня в кабинете Минация. Из сопровождающих дукса были пара солдат ближней охраны, а из встречающих, все местное начальство, Поппея, Луций и Порций. Поскольку никто не начинал разговора, инициативу проявил я.

— Приветствую тебя, достопочтенный Курион Габиний! Что привело дукса в нашу сельскую глушь?

— Жалобы на тебя, господин Гиппопотам.

Интересное обращение, а Поппея никак не выразила своего неудовольствия.

Сам же Курион не был похож на прошлого важного и презрительного господина, поглядывал на меня осторожно и отвечал вежливо, старательно подбирая слова.

— Я объезжаю окрестности города, чтобы оценить ущерб от набега бургундов. И проезжая со своими солдатами вблизи вашего поместья, я встретил… христиан, которые… приходили с тобой поговорить. Они обвиняют тебя, господин Гиппопотам, в черном колдовстве, посредством которого ты на их глазах убил доброго Трикасского епископа Мартина и трех его братьев во христе.

Курион смотрел на меня, ожидая ответа, я смотрел на него, ожидая продолжения. Луций посчитал своим долгом вмешаться:

— Почтенный Курион, тут не было черного колдовства, это механика, пока непонятная нам. Сила воды через мельничное колесо и медный кабель передается в землю, и земля становится опасной. Что касается убийства, то добрый епископ вел угрожающую усадьбе толпу, и господин Гиппопотам был вынужден защищаться. Я свидетель, что он никого не хотел убивать, и это могут подтвердить другие.

— Но епископ убит, а церковь имеет большой вес…

— Жаль, что закон не имеет никакого веса. Толпа фанатиков шла не для разговоров, как ты только что солгал. — Курион помрачнел, но перебивать не стал, ожидая, пока я закончу. — Они шли, чтобы разгромить усадьбу и убить меня. А ты, вместо того, чтобы наказать зачинщиков беспорядков, пытаешься обвинить во всем человека, который мог пострадать. И этим потворствуешь будущим преступлениям.

— Я ни в чем тебя не обвиняю, и если у тебя, господин Гиппопотам, сложилось такое впечатление, то мы не поняли друг друга. Но попробуй посмотреть на это моими глазами. Уже вчера днем в Трикассах дошли слухи о разгроме бургундов около усадьбы Минация. Все утверждали в один голос, что при этом ты, господин Гиппопотам, поносил господа нашего иисуса христа и прославлял Юпитера. Если бы мне кто еще утром сказал, что в городе столько приверженцев язычества, я бы нипочем не поверил. И ладно бы в глухих деревнях, среди темных крестьян, но в городе! Последний раз они поднимали голову после разорения вечного города, Рима, варварами Алариха, когда несчастье объясняли забвением старых римских богов, а святая вера наша несколько пошатнулась. И с тех давних пор, о которых и помнят только древние старцы, о язычниках не было слышно. Но вчера к вечеру в городе начались волнения и беспорядки, с которыми едва справилась городская стража. Варвары подступают со всех сторон, не только алеманы, которые всегда были рядом, но теперь и бургунды. Где Трикассы, и где бургунды?! Да чтоб добраться до города, им нужно пройти через земли алеманов, что казалось немыслимым! Но вот они здесь. Смута в городе не вовремя, совсем не вовремя! И что скажут иерархи церкви, и как посмотрит на это Сиагрий?

Я смотрел под стол, выслушивая жалобы бедняги дукса. Опять эта религиозная рознь, как же это все достало! И я же еще во всем и виноват.

— Бургунды отступили, это тебе зачтется, — ободрил я Куриона, — а почему бы тебе в отместку за набеги самому не пройтись по их землям…

Я не успел договорить, мое предложение так потрясло Куриона, что он вскочил со стула, едва не опрокинув его. Луций поспешил наставить меня на путь истинный:

— Политика Сиагрия заключается в поддержании мира. Поэтому, мы вынуждены закрывать глаза на их вторжения, а о том, чтобы самим напасть на них, не может быть и речи. Это сразу приведет к войне, которая может закончиться для нас печально. Мы всеми силами стараемся избежать войны, воевать против варваров мы не можем.

— У меня под рукой пятьсот солдат, и каких солдат, сплошное отребье, которое разгонит сотня варваров, — пояснил Курион. — Этими силами я не в состоянии заткнуть все дыры на границе. А ты предлагаешь мне напасть на них самому! Даже если бы это не привело к войне, это немыслимо! Но я пришел сюда не за этим. Единственное, что меня сейчас интересует, это спокойствие в городе и его окрестностях. И мне не хотелось бы, чтобы ты, Гиппопотам, подстрекал язычников к мятежу. Если ты хочешь открыть снова храмы Юпитера, или других древних богов, об этом нужно говорить с Сиагрием, а о том, чтобы для этого отнять храмы христиан… это неправильно, ты не должен так поступать.

Курион посмотрел на меня с отчаянной решимостью, видимо, опасаясь резкого ответа и готовясь к конфликту. Меня же эта божественная возня даже не забавляла.

— Я не собираюсь открывать новые храмы, тем более отбирать под это дело старые, уверяю тебя. У меня и в мыслях этого не было.