Суассонская девка

Не успел я толком оглядеться, как с подъехавшей телеги слезла высокая стройная девушка. Я нагнулся вперед, с тревогой вглядываясь в свежее поступление, девушка повернулась лицом — Поппея! Со слегка распухшим носом и свежим синяком под глазом, она выглядела сильно помятой и едва держалась на ногах от усталости, но была на удивление спокойна. Работорговец быстро оглядел ее, причем она не пыталась протестовать и покорно крутилась перед ним, расплатился с двумя привезшими ее гоблинами и поставил к остальным. Я чувствовал себя виноватым в том, что не могу помочь Поппее, от острого стыда смотрел себе под ноги, чтобы не видеть ее унижения и не смущать еще больше. Однако Поппея и не думала смущаться, напротив, она хоть и выглядела несколько измученной, охотно вертелась перед разными уродами, улыбаясь им, при этом поглядывая на меня с пренебрежением и вызовом. Поначалу я был сильно озадачен и раздосадован произошедшей переменой в ее отношении ко мне, но потом мне это даже понравилось, так как я испытал сильное облегчение от прошедшего чувства вины.

Работорговля шла, как и полагается всякой торговле. Покупатели подходили, осматривали товар, приценивались, торговались, ругались и спорили с продавцом, чаще отходили, равнодушно, или понося несговорчивого продавца последними словами, реже платили и уходили, уводя покупку. Я никому не был нужен, и даже неинтересен. Работорговец с утра активно приставал ко мне, пытаясь изыскать скрытые таланты, и с досадой отступился, обнаружив, что я не понимаю ни один из пяти или шести известных ему языков. В течение дня он постоянно пытался обратить на меня внимание потенциальных покупателей, однако те лишь отмахивались от столь сомнительного предложения.

Поппея, напротив, несмотря на несколько отекший нос и расплывшийся на пол-лица синячище, пользовалась ажиотажным спросом. Работорговец, видимо решив заработать на видной девушке по максимуму, не уставая отгонял явно неплатежеспособную публику, и все равно страсти вокруг нее кипели целый день. Подходивший базарный люд непрерывно приставал к Поппее, возмущался запредельной ценой и негодовал от нежелания продавца показать товар лицом. Пару раз за день торг доходил все же до этой пикантной стадии, и перед вероятными покупателями с самым толстым кошельком, а заодно и бесчисленными зеваками, устраивали полноценную презентацию, снимая с товара обертку и демонстрируя выдающиеся качественные и количественные характеристики модели, что неизменно вызывало буйный восторг толпы. Но и эти шоу оканчивались ничем, никто за корову цены не давал, и несостоявшиеся покупатели отходили ни с чем, к моей тайной радости. Мне, совсем не хотелось, чтобы Поппею купили и увели, несмотря на странные взаимоотношения, девчонка очень нравилась мне, и моим желанием было, чтобы она оставалась рядом как можно дольше. К тому же на базаре было просто скучно, и, перестав стыдиться за Поппею, я теперь развлекался, откровенно любуясь ею, и во время стриптиза нагло пялился на роскошное тело, отчего заработал пару подзатыльников от работорговца. Сама Поппея к вечеру бросала на меня нескрываемо ненавидящие взгляды, и, отвернувшись, чтобы никто не видел, корчила злобные, но все равно очень милые рожи.

Меж тем, базарный день подходил к концу, и я уже начинал задаваться вопросом о бытовых условиях на складе временного хранения непроданных рабов, как у нашей торговой палатки в окружении многочисленной свиты появился новый состоятельный покупатель.

— Сколько? — Показал местный олигарх на супермодель.

— Тысяча солидов, патриций! — Залебезил работорговец, пригибаясь в поклоне и заискивающе заглядывая во властные глаза.

— Заплати. — Не глядя назад, бросил слугам хозяин жизни.

Поппея негромко что то сказала своему новому владельцу, в нетерпении поводившему жирными плечами, и тот обратил свой господский взгляд на мою скромную персону. Смысла сказанного, я, усвоивший за день только несколько самых распространенных рыночных слов, не уловил. Однако олигарх и не собирался разговаривать со мной.

— Сколько? — Задал он тот же вопрос работорговцу, показывая теперь уже на меня.

— Один солид, патриций! — Отвлекся тот на миг от пересчета денег.

— Дорого! — Недовольно бросил достойный муж под хохот своих прихлебателей, вызвав злорадную усмешку новоприобретенной наложницы.

Однако чувством юмора не был обижен и торгаш.

— Один солид с меня, патриций! — на радостях спихнул неликвид счастливый продавец. Расхохотавшись в свою очередь, олигарх отправился дальше по рынку, а Поппею и меня отправили к повозке в соседнем переулке. Ей помогли расположиться в скромном экипаже среди мешков и свертков, и водитель включил первую скорость, огрев кнутом похожих на ослов приземистых лошадок. Я поплелся рядом с телегой, под присмотром жилистого сопровождающего в кольчуге и при мече. Мужик откликался на имя Эриций, и приглядывал не за мной, а за Поппеей, полностью игнорируя мое существование.