Субъект. Часть четвертая

– Серьезно.

– Не, ты точно больной, – он таки нашарил пальцами дверцу. – Я пойду, ты не против? У проекции дома…

– Две избалованных дочери и осточертевшая безработная жена? – перебил я, отчего он замер полусогнутый, почти залезший в машину.

– Я буду вынужден обратиться в полицию с жалобой на то, что за мной следят! – пригрозил он, безуспешно пытаясь придать голосу твердые нотки.

– Слежу не я, а ты. Это ты создан, чтобы следить за мной, участвовать прямо или косвенно в моих…в моих… – замялся я, не зная какое слово подобрать, потому что до сих пор неприятно было признавать, что все это время, незаметно для себя, я играл сам с собой.

– Да я впервые тебя вижу! О чем ты говоришь! Оставь меня в покое! – проревел он, захлапывая дверцу и заводя мотор.

– Мы не договорили, – звенящим голосом процедил я, отчего лампы на этаже заморгали в унисон моему угрожающему тону. Мотор сорвался и заглох. С остановившимся взглядом, программист покорно оторвал руки от руля и медленно вышел из машины.

– Нет, это точно какая-то шутка…

– Мне всего лишь нужно убедиться, – невозмутимо продолжил я, – скажем, я не знаю ничего толком о твоей профессии, кроме того факта, что она существует.

Он продолжал смотреть на меня широко раскрытыми глазами, явно ничего не понимая. Меня вновь охватили сомнения. Мне и то все это кажется абсурдом, чего уж думает он, так вообще страшно представить.

– Ну, так… Мог бы поведать мне из этой области нечто такое, чего не знаю я? Какую-нибудь профессиональную штуку…

Судя по его виду, программист сам до сих пор не был уверен, что его не разыгрывают. Или может, аккредитационные проверки фирмы, на которую он работал, приобрели новый, неожиданный и агрессивный характер?

– О чем конкретно ты бы хотел услышать? В моей теме множество разделов. Про каждый можно рассуждать часами. Да что там часами… Днями, неделями!..

– Не сомневаюсь. Просто скажи чего угодно. Что придет в голову…

– Ну что ж, дай подумать, с чего бы лучше начать… Так, чтобы ты понял, – погрузившись в мысли, он заходил от столба к машине и обратно, бормоча что-то под нос.

– Неужели это так сложно!.. – не выдержал я. – Сказать хотя бы одну деталь из твоей ежедневной работы!..

– Подожди! – огрызнулся программист. – Здесь все не так просто… Так-так! Та-а-ак… Компьютеры… я просто сбился с мыслей, я не могу так, когда на меня давят… Программное обеспечение являет собой…мм… Материнка… Ассемблер… Один, ноль… Один, ноль… – он замер на очередном развороте возле стенки, глядя на меня так, будто только увидел.

– Один, ноль? – переспросил я. – Двоичная система счисления? Про это и я знаю. Неужто это все, что ты можешь сказать?

Он все так же невидяще смотрел на меня, на лице застыл ужас, а сам стал медленно съезжать по стенке. Губы едва шлепали друг о друга, производя еле различимые слова, имеющие лишь абстрактный смысл о тонкостях его профессии. Настолько абстрактный, что казалось, будто я заставил человека рассуждать на совершенно незнакомую ему тему.

– Как это возможно… Как?… Я столько лет работаю. Красный диплом. Сертификаты. Даже на олимпиады ездил с командой… А сейчас все мысли будто разбежались. В голове пусто, – выдавил он из себя. – Что за бред… Никогда такого не было…

– Вот именно, что не было…

– Но я ведь знаю… Я знаю, что всё это знаю! Всё здесь, – он судорожно ткнул пальцами себе в виски. – На поверхности!.. Но не могу, не могу!.. Не получается сосредоточиться, чтобы копнуть, – программист стал чаще дышать, ему явно становилось дурно.

– А как докажешь, что твои знания и память реальны? В самом ли деле ты оканчивал университет, жил, работал, размножался? – говорил я, игнорируя его суетливые кивки головой. – Есть ли в твоих воспоминаниях вообще хоть что-то индивидуальное… Не такое как у всех? Какие-нибудь нестандартные вещи, которые нельзя угадать с виду, просто взглянув на тебя…

Он аж зажмурился от запредельного умственного напряжения.

– Не совсем… Гхм… Хотя у меня были то-о…мм, ну, это нельзя назвать… Гхм…

Он начинал что-то говорить, но тут же сбивался или разводил руками. Результат моего теста, по-видимому, можно было назвать положительным. Мне стало окончательно не по себе.

– Очень жаль, – вздохнул я, тоже погрузившийся в тягостные думы. Странно, должно быть, мы выглядели со стороны. Две неподвижные фигуры, захваченные мыслями. Создатель и его проекция. Но никто и не мог увидеть нас со стороны, ведь зрителей здесь не было. Только я.

– Очень жаль, – повторил я в пустоту. – Но тебя не существовало, пока ты не зашел сюда, на парковку. Воображение не терпит пустоты. Так тебя оно и нарисовало, когда я шел по улице. Твоя память сфабрикована, а твоя деятельность – шаблон. Даже твой личностный характер, темперамент не более чем модель, что ждала своей очереди в последовательном проектировании, один из принципов которого, судя по всему, максимальное разнообразие, чтобы я не заподозрил…