Субъект. Часть четвертая

– Еще до второй мировой войны, – тихо произнес доктор, глядя на меня, как сапер на особо непредсказуемую бомбу. – После выхода из подобного твоему состояния возможна частичная амнезия…

– Я отлично все помню! Такое невозможно забыть!

– Невозможно, – повторил он, нахмурившись, – и в самом деле одно из самых ярких достижений человечества… Но почему именно на него ты так среагировал, вот в чем вопрос…

– Потому что его не было, – уже измученно повторил я. – Пока я не вышел из комы. Неужели я все еще в ней…

– Исключено, – отрезал доктор. – Это было бы так же странно, как если бы ты удивился телефонной связи… Но ведь ты тогда остался невозмутим? Гм…

– Откуда она взялась? Гало…как ее там…

– Галеосценция! Одно из величайших открытий Николы Теслы, по сути сотворившего весь наш современный мир… Что такое? – напрягся доктор, заметив, как побелело и вытянулось мое лицо.

– Тесла…? – прошептал я.

– Да, мой друг, – кивнул он и дернул за ручку свой чемодан. – И это устройство, кстати говоря, тоже запантеновано им… Одно из его самых последних…

Галеосценция* – физ. Искусственная ионизация верхних слоев атмосферы пучком ультрафиолетовой энергии, с целью возбудить молекулы газа и заставить их массово светиться. Осуществляется специализированными спутниками, но на ранних порах использовались дирижабли. Применяется в качестве ночного освещения всей планеты.

Глава 17 Магион

Нащупав скамейку, я медленно сполз на нее. Мои извилины скручивало в ленты Мебиуса.

Устройство, с помощью которого залазят в чужие сны…

Устройство, с помощью которого мне помогли вырваться из комы…

Устройство, о котором я ничего и никогда не слышал перед тем, как в нее впасть…

Изобретено незадолго до своей отсроченной смерти человеком, жившим задолго до меня…

Человеком, спасение от настоящей смерти которого мне приснилось внутри моего и без того глубокого сна…

Мне стало трудно дышать. А пришел бы ко мне доктор Брозэф, если бы я не спас накануне Теслу? До сих пор бы тогда витал в четырех стенах того лимба?

Я не успел задуматься, могло ли это изобретение означать уплаченный мне долг. Но одно это означало точно… Я каким-то образом изменил реальность. Саму историю… просто находясь в своих грезах…

Саму историю…

– Переменный ток, – продолжал загибать пальцы доктор Брозэф, – радиосвязь, паровые турбины… Вращающиеся магнитные поля… Газоразрядное освещение, галеосценция… Автомобили на электрическом движке и с безопасным автопилотом… Ну и это устройство, с помощью которого мы тебе помогли… Магион оно называется. Что? Что ты бормочешь, не пойму?

– …саму историю, – вырвалось из меня эхо заклинившей мысли.

– Что?

– Я изменил историю, – раздельно произнес я. – Не знаю как, но я спас Теслу там, у себя. Буквально незадолго до твоего появления. Я предотвратил аварию…

– Какая еще авария? В его время машин то толком не было, ползали как черепахи…

– …и тем самым выкроил ему больше времени для жизни. Оттуда и эти новые изобретения, которых никогда не было раньше. Все сходится.

Доктор Брозэф смерил меня долгим, взвешивающим взглядом.

– Никола Тесла действительно был загадочной фигурой, вокруг которого творилось много необъяснимого. Необъяснимого и по сей день. Но одно дело – научные курьезы, и совсем другое, когда нынешние конспирологи приписывают ему всё – от заговоров с масонским ложем вплоть до облучения многофазным током бедных бабушек на огородах. Вплетают свою чушь в его неоднозначные фразы, в шутку оброненные при жизни. Неужели и ты туда же?

– Чушь? – громовым голосом переспросил я, краем глаза заметив, что в холл стягивается все больше персонала, тревожно поглядывающего на нас. – Ты же видел мой мир! В нем не было даже намека на то, что происходит сейчас. Если бы я знал об этой галеосценции прежде, то она наличествовала бы и в моем воображении, не так ли?

Доктор задумчиво ухватил себя за подбородок.

– Мое воображение хоть и разыгралось, но не до такой же степени, чтобы вырезать из имитации реального мира столь обыденные, как я вижу, для всех вас вещи.

– Вслед за своей мечтой она плывет, – вдруг с придыханием начал доктор Брозэф. – В превосходящем стане других вокруг не замечая…

– Что, прости?

– Что в их очах запомнится как видимый полет… Что для нее как клином сформированная стая… Ну ты что, это ж Путь грезы, вспомнился мне тут… Прямо про тебя. Неужто никогда не слышал? Даже в школе, на литературе? Это ж Пушкин… Нет? Или ты с самого начала интересовался только мозгом? Что опять с тобой не так?

– Пушкин? – переспросил я севшим голосом. – Скажи еще, что и это из поздних творений…

– Ну да, довольно-таки, – подтвердил он, глядя на меня с недобрым подозрением. – А что? Ты и его спас?

Я закрыл глаза, представляя, насколько же это нелепо выглядит.

– Да.

Доктор запрокинул голову и расхохотался. Смех был звонкий, в чем-то неприличный, мальчишеский, как и в тот раз, когда он столкнулся с моим невежеством в области электродинамики.