Субъективный словарь фантастики

Чуть позже я еще вернусь к главному антигерою и его тараканам, но сперва расскажу об авторе. Родился он в 1971 году, рассказы пишет с детства, а свой первый мистический роман, «Коробка в форме сердца» выпустил в 2007 году. В аннотации к русскому переводу этой книги читателя заманивали намеками, что-де имя на обложке – псевдоним сына «одного из самых знаменитых и продаваемых писателей». Однако могли бы и не темнить: в любой официальной биографии Стивена Кинга (см. Кинговедение) говорится о его старшем сыне Джозефе Хиллстроме. Выбирая себе псевдоним, Джозеф особо не фантазировал: раз уж американский поэт-революционер (в его честь и назвали мальчика) когда-то сократил свое англоязычное имя до Джо Хилла, то и его тезка поступил так же и потом замаскировал второе имя под фамилию.

Если вирус писательства передается через кровь, как вампиризм, то можно предположить, что более четверти века назад мэтр «литературы ужасов» аккуратно перекусал жену и двух сыновей, чтобы домочадцы стали еще и коллегами по ремеслу. Правда, Табита Кинг и младший сын писателя Оуэн Филип Кинг обходятся без псевдонимов: их произведения по жанру отличаются от того, что делает в литературе муж и отец. А вот старшенький Джо, похожий на отца даже внешне, находится под его гипнотическим воздействием. Выбирая темы и героев, Джо почти непроизвольно следует в фарватере «короля страха» – ну разве что берет за основу творчество папы времен 80-х, когда Стивен Кинг был не очень многословен и более внятен. Джуд из названной «Коробки в форме сердца» похож на героя кинговского «Худеющего», в ряде сцен он сближается с писателем из «Безнадеги», а, допустим, собаки-охранители выполняли там примерно ту же функцию, что и воробьи в «Темной половине».

В «Стране Рождества», где вновь «сновидения обладают такой же силой, как история», а физическая смерть Мэнкса не мешает ему по-прежнему творить зло, сын снова идет по дорожке, протоптанной отцом. Злодейства Мэнкса для его жертв обернуты в яркую конфетную оболочку: отрава пахнет пряниками, убийства совершаются под звуки праздничных шутих – в тот самый момент, когда небо озарено фейерверками. Нечто подобное в книгах Стивена Кинга происходило не раз. В шатрах парка аттракционов прятались липкие кошмары, а фантастическое отродье, воровавшее детей в романе «Оно», скрывало свою сущность за яркой раскраской клоуна Пеннивайза.

Появление в литературе Кинга-второго – находка для издателей и книгопродавцев: качественный литературный проект организовался сам собой. Не надо тратиться на раскрутку бренда, авторитет отца может сдвинуть с места любой груз. И если, скажем, название кинговского романа «Joyland» (2013) у нас переводят как «Страну радости», то книга Джо Хилла, в оригинале названная «NOS4A2» (это номер машины Мэнкса), обречена прийти к читателю под названием «Страна Рождества». Впрочем, превращение родного сына в литературного двойника самого Стивена Кинга не раздражает, а, напротив, вдохновляет.

В интервью Нилу Гейману писатель не без гордости объявил старшего сына продолжателем своего дела: мол, если бы Кинга-отца сбило такси в ту пору, когда роман «Joyland» еще не был дописан, «Джо мог бы дописать финал». «Его стиль очень похож на мой», – радовался мэтр. Так, быть может, выбор имени для сына имел не только романтическую, но и мистическую подоплеку? Писателю наверняка была известна народная песня о Джо Хилле, которая появилась после гибели поэта. Были там такие слова: «Приснился мне Джо Хилл, друзья, / Совсем такой, как был. / – Ведь ты же умер, – молвил я. / – Я жив! – сказал Джо Хилл». Если вдуматься, здесь можно увидеть отражение любимой кинговской идеи – о том, что мир живых и мир мертвых тесно соседствуют, пересекаясь во сне. Главное – не забыть вовремя проснуться.

Страна Фантазия

Под этой рубрикой в научно-популярном журнале «Знание – сила» с 1965 по 2007 годы публиковались произведения, имеющие отношение к фантастике, – проза, публицистика и литературная критика. Фантастическая проза появилась в «З – С» еще в 20-е годы ХХ века, а одним из постоянных авторов был Александр Беляев. Однако лучшие годы для фантастики в журнале – уже 60–80-е, а лучшим завотделом «Страны Фантазии» был Роман Подольный.

Роман Григорьевич как редактор активно противился банальности, невежеству и обскурантизму, а все остальное (в той или иной форме) имело шанс на публикацию. Не умаляя самого понятия «научности», Подольный, однако, не делал из него культа и не превращал в фетиш. «Я имею в виду не научную непогрешимость затрагиваемых автором идей, – объяснял он мне, – а определенный мировоззренческий подход к тому, что мы называем наукой. И тогда фантастика остается научной, даже когда конкретная идея “выходит в тираж”, а произведение продолжает жить: “Маракотова бездна” Конан Дойла, некоторые книги Ж. Верна или, скажем, роман “Люди как боги” Г. Уэллса, в основе которого лежит неверно понятая писателем теория относительности Эйнштейна».