Субъективный словарь фантастики

Ответ важен для героев, но не для зрителей. «Визитеры» – прежде всего эманация больной совести персонажей; это напоминание о тех их дурных поступках, которые были упрятаны в подсознании и теперь высвободились. Бороться с призраками бессмысленно, а примириться с ними – значит вглядеться в себя, осознать глубину вины и необходимость покаяния. «Нам не нужны иные миры, – по другому поводу говорил герой романа Станислава Лема “Солярис” (см.). – Нам нужно зеркало».

Конан

Могучий воин из легендарной страны Киммерии стал героем межавторского цикла «Conan», начатого американским фантастом Робертом Говардом в 1932 году и продолженного другими авторами через два десятилетия после его смерти. Кроме того, Конан – еще и персонаж нескольких голливудских блокбастеров: «Конан-варвар» (Conan the Barbarian, 1982) и «Конан-разрушитель» (Conan the Destroyer, 1984) с Арнольдом Шварценеггером в заглавной роли и еще один «Конан-варвар» (Conan the Barbarian, 2011) с Джейсоном Момоа…

Когда в 1936 году Роберт Ирвин Говард, постоянный автор тонкого журнальчика «Странные истории» («Weird Tales»), пустил себе пулю в лоб, никто не подозревал, что главное его литературное детище надолго переживет создателя, завоюет книжный рынок, захватит Голливуд, потеснит даже признанных героев комиксов, а затем форсирует океан и объявится у нас: в России книги о Конане, написанные американскими и российскими фантастами под псевдонимами (см.), издаются с перестроечных времен и до сих пор.

Говарду следовало родиться чуть позже. В первой половине 30-х, на которые пришелся всплеск его исступленной писательской активности, прелести цивилизации еще волновали воображение. Средний американец инстинктивно цеплялся за рационализм, находя отдохновение в научной фантастике (см.), которая, как могла, успокаивала его: мир ясен и строен, знание – сила, и, если повернуть ключ зажигания автомобиля, мотор обязательно заведется. НФ была религией прагматиков, литературным аналогом несентиментальной, очень логичной действительности. Вещественный мир был организован по законам физики, а не поэзии; дух не витал над водами, но двигался, как и положено, по электрическим проводам. Потусторонний мир сжался до размеров детской сказки, отступил в стерильные резервации храмов и крематориев, затаившись на время в смутном ожидании реванша.

Это время пришло довольно скоро. Уже к концу 40-х блага цивилизации стали настолько привычными, что из сферы поэзии их легко вытеснили. Рационализм наскучил, массовое сознание легко качнулось в иную крайность, и в начале 50-х, когда Лайонел Спрэг де Камп сдул архивную пыль с черновиков и набросков забытого Роберта Говарда, читатель уже вполне созрел для «героических фэнтэзи» (см.) с Конаном-варваром, поединками и колдовством (и готов был, наблюдая любой кунштюк, удовлетворенно соглашаться с неукротимым персонажем: мол, «взгляд, конечно, очень варварский, но верный…»). Дело было в жанре, в герое, но также и в некоторых последствиях Второй мировой войны, с которыми не все и не сразу догадались связать метаморфозы читательских симпатий.

«Героическая фэнтэзи» – жанр синтетический по определению. Похождения сильного и вооруженного героя в интерьерах псевдоисторического действа должны тут сочетаться с черной готикой романов о волшебниках и колдунах; отсутствие любого из компонентов заведомо ослабляет повествование. Не случайно ведь Спрэг де Камп, «обрабатывая» архив Говарда, иногда специально «внедрял» фантастику в текст обычного повествования, заменяя имена и реалии, дописывая целые части, посвященные колдовству и превращениям. Вслед за Говардом сериал о Конане продолжили и развили – помимо Лайонела Спрэг де Кампа – еще и Лин Картер, Бьерн Ниберг, Карл Вагнер и другие. И в каждом произведении громадный варвар (в ипостаси пирата, ландскнехта, даже короля) демонстрировал одно и то же – силу, непреклонность, виртуозное владение всеми видами оружия. В «Часе Дракона» наш герой огнем и мечом отстаивал свое право на трон (который ранее сам же и отнял у тирана силой), в повести «Тварь в склепе» с боем добывал себе грозное оружие и тут же испытывал его в деле, в «Рожденной ведьмой» расправлялся с самозванцами и узурпаторами, в «Драгоценностях Траникоса» отвоевывал несметные богатства у носителей сил зла. Здесь и далее нет смысла указывать авторов конкретных произведений: всё порядком перепуталось у Говарда с наследниками, да и вообще у эпоса не бывает автора.