Субъективный словарь фантастики

Поначалу автор примеряет академическую мантию и совершает экскурс в историю американской фантастики 50-х (времени детства будущего писателя), чтобы припасть к истокам мировой литературы ужасов. Автор рассматривает три ее источника и три составные части: «Франкенштейна» (см.) Мэри Шелли, «Дракулу» Брэма Стокера (см. Вампиры) и «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда» (см.) Роберта Льюиса Стивенсона.

На первых порах Кинг старается выглядеть эдаким упертым фрейдистом-литературоведом. Он пишет о «расщеплении» личности Джекила как о реакции индивида на викторианское лицемерие. Он отмечает способность Мэри Шелли пробудить в читателе двух человек – «одного, который хочет закидать камнями чудовище, и другого, который на себе испытывает удары этих камней и чувствует всю несправедливость происходящего». Среди его наблюдений, однако, наиболее ценны те, где автор пишет о гуманистической «сверхзадаче» жанра ужасов. «Мы описываем выдуманные ужасы, чтобы помочь людям справиться с реальными», – полагает автор.

Рассуждая о чудовищах и монстрах, рожденных фантазией Шелли, Стокера и Стивенсона, Кинг волей-неволей реагирует на обвинения в смаковании аномалий. «Концепция чудовищности нравится нам и нужна нам, – убеждает автор, – потому что она подтверждает существование порядка, к которому мы, как человеческие существа, стремимся ежеминутно…» Как видим, «чистого» разбора давних шедевров словесности не получается. Отчасти чистоту нарушает и тот факт, что первые два из названных произведений дошли до масс уже в интерпретации киношников: американскому любителю фантастики трудно отделить франкенштейнова монстра от Бориса Карлоффа, а Дракулу – от Белы Лугоши.

Заплутав между литературой ужасов и кинематографом ужасов (любовь к которым у автора почти равновелика), Кинг бросает ученые штудии и переходит к более приятному для себя предмету – рассказу о любимых ужастиках детства и отрочества. Стоит автору дойти до трепетно-личного, как он становится очень убедителен и заражает читателей своей детской признательностью «Дому по соседству» Энн Риверс Сиддонс, «Похитителям тел» (см.) Джека Финнея и роману Рэя Брэдбери «Что-то страшное грядет». Кинг разбирает их с нежностью, с умилением, сбиваясь со строгого анализа на ностальгические воспоминания, хотя и не скрывает недостатков (впрочем, не сопоставимых с достоинствами).

Другой важной темой становится защита любимого жанра от ханжей, которые видят «остроконечные черные шляпы», но отказываются увидеть «мощные универсальные архетипы, лежащие в основе большинства этих произведений». По мнению Кинга, произведения в жанре ужасов, «показывая нам несчастья проклятых», помогают «заново открыть маленькие (но никогда не мелочные) радости нашей жизни. Они – пиявки цирюльника для души, только высасывают не плохую кровь, а тревоги». Кинг согласен быть среди таких «пиявок» и не видит в этом ничего зазорного. Пожалуй, это главная мысль всей книги.

Полиция мертвых

Американско-австралийский фантастический фильм «Border Patrol» снят в 2001 году режиссером Марком Хэйбером и посвящен будням «потусторонней» полиции. Конечно, и раньше призрачные силы не раз помогали живым, желающим раскрыть преступление (см. Страшилы), а живые, в свою очередь, старались помочь особо пытливым призракам (см. Привидение, Шестое чувство) добиться справедливости. Новизна сценарной идеи в том, что в фильме Хэйбера сотрудничество переходит, так сказать, на иной организационный уровень: теперь взаимодействуют коллеги – из земной полиции и из специальной службы Того Света.

«Пограничный патруль» – так именуются и сам фильм в оригинале, и особое потустороннее подразделение, которое охраняет границу между мирами и не пропускает покойников-преступников в мир живых. Увы, негодяи хитры, а мертвые в особенности. Доктор-маньяк Родерик Хелмз, убитый оперативником из Майами Фредом Чавесом, смог просочиться обратно в мир живых. И если потусторонний патрульный Кэл Ньюман не остановит этого набирающего силу покойника, тот «высосет» много людских душ и станет неуничтожимым. Так что призрачному Ньюману и живому Чавесу приходится объединить усилия.

Печальная мысль о том, что мертвым и живым – в силу их разного «статуса» – нельзя договориться и их противоречия непримиримы, не раз встречалась в фантастике (см., например, Книга крови). Здесь же возможность «ведомственного» сотрудничества между мирами выглядит оптимистичней. К финалу фильма победа одержана, злостный дух маньяка вернулся туда, где ему и положено быть, а Кэл уходит из патруля. Зритель ждет, что его на этом посту заменит живой друг, однако авторы картины, по счастью, не захотели Чавеса умертвить только для того, чтобы заполнить потустороннюю вакансию. Тем более что рано или поздно этот коп и так будет в распоряжении патруля. Как и все прочие копы…