Сублимация любви

Всё наполнилось шумом, непонятным, неведомым, страшным! Аврелия подошла под оконце и от ужаса зажала рот руками…Что это? Душераздирающие вопли, треск падающих деревьев, скрежет балок над головой, а ещё… ещё что-то непонятное, жуткое, как шорох, словно кто-то невесомый ходил по крыше и мёл, мёл по ней железными прутиками… Что это?

Силадус подтянул сундук к оконцу и, дотянувшись до его нижнего края, выглянул… замер…

– Что?.. Что там? – Аврелия бросилась к нему, обняла его за ноги. – Что ты видишь?

– Я не знаю, – голос смелого гладиатора, самого сильного, был похож на голос ребёнка, что испугался в ночи лемура. – Там… там… я не знаю!.. Всё черно!.. Падает зола… Но это не зола! Это что-то другое… как дождь… только это не дождь… и не град!.. Это пепел!!!

Силадус сверху вниз посмотрел на любимую, страшная догадка промелькнула на его мертвецки бледном лице:

– Везувий!!! – прошептал он.

Аврелия в испуге закрыла лицо руками и заплакала.

– Я знала! Знала, боги накажут! Он прав: боги разгневаны на меня! О, как я не хочу умирать! Я так ещё молода! Я боюсь, боюсь!

Силадус склонился к ней, обнял, сжал её крепко, обхватил ручищами и, целуя волосы любимой, забормотал, словно убаюкивая дитя:

– Не бойся, милая! Не бойся! Не бойся смерти! Ожидание смерти страшней самой смерти, я это знаю! Что она есть – всего лишь миг, и ты на пути в вечность. Не бойся! Это не страшно! Не бойся… не бойся… не бойся…

Голос его был спокоен и нежен, Аврелия затихала…

Шорох на крыше усиливался, превращаясь в стремительную барабанную дробь!..

Аврелия прижималась к нему, а он всё сильней сжимал объятия…

– Не бойся, любимая, не бойся…

…Сверху рухнула тяжелая балка, погребя их под собой.

Какое-то время за дверью каморки корчился человек в предсмертных муках, ещё надеясь наказать влюбленных. В его воле – жить им или нет! В его воле – выставить её на посмешище толпы или пощадить! Но он опоздал – влюбленные вместе вошли в Вечность, а он?..

Он одинок и ничтожен – он давно мёртв!

Ненависть убивает человека быстрее, чем меч секутора или гнев богов!

Романский стиль

Что можно сказать о романском стиле? Прежде всего то, что многие из нас путают романский и римский стили. Термин «романский стиль» появился в начале XIX века, когда археологи установили некую связь в строениях раннего Средневековья с древнеримскими постройками. Многие средневековые дома попросту базировались на древнеримских фундаментах. А также в этот период в строительстве использовали полуциркульные арки и своды, как это делалось в античном Риме.

Если заказчик заказывает тебе дом в романском стиле, но при этом говорит, что всё должно быть дорого: в золоте, в мраморе, в багровых тонах – это значит, он спит и видит себя Цезарем, и ему нужен не романский стиль, а римский! А если он настаивает на римском стиле, а сам мечтает о массивном замке с узкими бойницами вместо окон и перекинутом через речку-вонючку подвесном мостике, и в каждом углу по ржавому рыцарю, то рисуй ему романский стиль. И попадёшь в точку!

Для меня романский стиль скучен и даже угрюм! Здания смотрятся тяжело, грубо и незамысловато.

В исторический отрезок раннего Средневековья (тот, что приписывается романскому стилю) архитектурная мысль как бы замедляется, останавливаясь в поступательном движении вперёд, и не просто останавливается, а в некоторых странах Европы даже делает шаги назад. Основой романских построек были массивные цилиндрические дома, выполненные из грубого камня, похожие на бочки – донжоны, а уж вокруг них строилось все остальное.

В более поздний период в архитектуре появится ряд конструктивных моментов, например, косая балка – камни, распирающие свод, – это впоследствии будут использовать при строительстве готических соборов, но в целом надо сказать, что европейские города этого периода приземисты и неказисты. Колонны, теряя прежнее очарование и идеальные пропорции, становятся приземлёнными, у них единственная функция – поддерживать возложенную на них тяжесть здания.

И главное – храмы возводились без каких-либо излишеств. Храмы и все постройки во времена междоусобиц прежде всего должны были защищать население от вражеских набегов, а потому только массивные стены, узкие окна-бойницы, высокие сторожевые башни, рвы с водой. Храмы – крепости, замки – крепости.

В это время и скульптура претерпевает разительные изменения. Если в античных скульптурах человек – венец Божественного творения, то романские изваяния олицетворяют лишь самого Бога. И если античные боги наполнены жизнью, движением, то романские скульптуры – благостны и тихи, на лицах лежит великая скорбь, от созерцания которой становится тяжко на душе… Вот как-то давит оно на меня, это средневековое творчество!