Субсистенциализм

Краткость определения еще не дает обширнейшего знания. В нашем случае краткость и вовсе может сбить с толку особенно осведомленного в теме специалиста. Для того чтобы такого не случилось, предлагаю изменить сложившуюся схему представления подобных философских экспозиций, в которых сначала дается краткая история термина, а после – выводы и прочие аргументы, доказывающие основное положение дела. Я же сначала дам свое понимание термина, далее обобщенными замечаниями подведу читателя к истории термина и закончу развернутыми выводами по существу представляемого здесь учения. Если бы я двинулся стандартным путем, то, как позже станет ясно, моя теория относительно трактовки термина Subsistentia несколько не соответствовала бы «официальным» коннотациям его. Подобные коннотации, ставшие устойчивыми, упускают важнейшие детали сути дела, что приводит к черным дырам в известных теориях. К одной из таких черных дыр я отношу и термин subsistentia и все произведенные от него понятия: основное – это значение «существование» равно в таком же значении, как и existentia. Отсюда происходит первая (и основная) цель теоретико-практической разработки учения субсистенциализма как самостоятельной философии, отличной от философии экзистенциализма. Я дальше обращусь к критике отождествления субсистенциализма и экзистенциализма. Сейчас же кратко отмечу, что субсистенциализм не интересует и никогда не интересовала проблема: существует нечто/ничто или не существует. Субсистенциализм отвечает на вопрос, благодаря чему субсистирует нечто/ничто. Так, одно дерево субсистирует не так же, как и другое дерево того же вида. Потому что оба дерева субсистируют [благодаря самим себе].

Тема того, что вещи существуют (в смысле subsistere) благодаря чему-то, например, другим вещам, разрабатывалась Гильбертом Порретанским: «Под субстанциями он (Боэций; курсив мой – С. Р.) в данном месте предпочитает понимать то, что субсистирует, а не то, благодаря чему (quibus) происходит субсидирование» [Неретина 2001, 381]. Гильберт Порретанский ввел в употребление (ныне совсем заброшенное) уточнение по поводу идеи интерпретации quo est как «то, благодаря чему вещь есть». И это самое «благодаря чему вещь есть» Гильберт называет другой сущностью, а субсистенцию он различает на видовые, родовые и акцидентальные субсистенции, которые составляют индивидуальное свойство чего-то, благодаря которому нечто является индивидуумом. В этом пункте, как понятно, сохраняются предубеждения относительно наличного присутствия множества, из чего обосновывается существование одной вещи благодаря другой вещи. Однако я не признаю, что такая позиция аннигилирует наличие объектов субсистирующих [благодаря самим себе]. Тот же лист дерева так же субсистирует [благодаря самому себе], только лишь менее заметным способом, чем дерево или лес. Кленовый лист, например, субсистируя в иных дереву клену сущностях (эмблема государства, песня о рыжем кленовом листе), устойчиво остается кленовым листом равно так же, как и дерево во всех возможных состояниях устойчиво остается деревом. Поэтому второй целью моей теории является цель произвести археологические раскопки по извлечению из забытья утерянных или выброшенных за ненадобностью коннотаций понятия subsistentia. Это я делаю для необходимости формирования в будущем понятного субсистенциального суждения.