Субсистенциализм

В интерпретации Вестфаля рациональные суждения Канта суммируют то, что называется единственным врожденным правом на свободу, относящейся к неписаной «практической антропологии» Канта. Этих суждений два: 1) в связи с тем, что мы не можем ничего создавать из ничего, то нам и не следует ни пытаться, ни желать, ни делать ничего, не имея воли использовать различные материальные ресурсы (как минимум, воду, воздух, продукты питания); 2) мы все вместе занимаем ограниченную поверхность Земли, следовательно, не имеем возможности избегать друг друга, поэтому нам не обойтись без общественных, публично признанных, легитимных практик обретения, владения и использования вещей [Вестфаль 2023, 183]. Если не брать во внимание практику узуфрукта, к которой эти два пункта относятся, то из них вполне конкретно видно здравомыслящее разрешение мыслить существование [благодаря другим] и запрет на рассмотрение предмета субсистенции [благодаря самому себе] как противоречащего этому самому здравому смыслу. С одной стороны, нам говорят, что мы физически не можем быть благодаря самим себе (субсистировать), поскольку нам необходим внешний минимум ресурсов; с другой стороны, также утверждают наличие других людей, которые только своим присутствием отрицают саму возможность субсистенции. Жильсон говорит, что человек существует благодаря душе, Кант у Вестфаля утверждает, что человек существует в арендованной комнате благодаря воздуху, воде и продуктам питания (субсистенция в англоязычной коннотации прожиточного минимума), а теологи доказывают, что человек существует благодаря богу и пр. Мы здесь имеем дело с давним и вполне дискредитировавшим себя в силу устоявшегося представления о том, что наличие в пространстве множества сущностей означает в силу одного только их наличия неспособность каждой отдельной из них субсистировать. Даже у Морескини мы вычитываем цитаты из Илария: «Итак, повсеместно у Илария можно обнаружить subsistere в абсолютном употреблении [существовать] или же в сочетаниях «получать существование от Бога» («О Троице», V 37; VI 11; VIII 11), «получать существование от Отца» («О Соборах», 22, 497 С и т. д.) и им подобных» [Морескини 2011, 248].

Также, как мы помним, и сущности получают существование от других сущностей. Однако если говорится, что человек существует благодаря воздуху, то благодаря чему существует воздух? Цепь, порождаемая подобным вопрошанием, не имеет конца, поскольку вопрошание обращается в мире и ментальных и материальных веществ. Если мы примем во внимание бытие Духа, то, к примеру, апеллирование к воде, воздуху и продуктам питания нелепо. Также не имеет смысла апеллирование к продуктам питания и в субсистенции. Ведь в самом деле субсистенция не может решительно быть благодаря определенным воздуху, воде и продуктам питания, а также она не существует в кругу других сущих. Ибо id quod est радикально отличается от субсистенции. Равно так же, как отдалены друг от друга субстанты и субсистенты.

Но даже при очевидном бытии субсистенции она все равно однозначно встречается с обширнейшей критикой со стороны коллективного сознания. Быть среди сущностей и заявлять о том, что субсистируешь [благодаря самому себе], – значит отрицать в силу наивного заблуждения очевидное суждение, которое объединяет существование вместе с другими, существование благодаря этим самым другим и существование других благодаря моему существованию. С другой стороны, быть самостоятельной личностью, по мнению наивного заблуждения, означает постоянно совершать выбор некоторого определенного сущего-среди-сущих, для того чтобы быть ответственным и за свой выбор и за эти самые сущие, которые подверглись выбору в соответствии с законами общежития. Между прочим, выбор здесь есть суть выбор рационально свободный, в котором рациональное суждение основано на знании фиктивной правильности. Здесь наивный рационализм заблудился до невозможности даже вообразить субъективный эгоизм при условии, что активность субъекта и есть форма фиктивной ответственности.

4. Subsistence как средства к существованию