Су́чки. Секс, эволюция и феминизм в жизни самок животных

Дюлак наткнулась на нейронный контроль самого фундаментального родительского инстинкта: не пожирай потомство, а заботься о нем.

Для таких когнитивных видов, как мы, может показаться очевидным, что поедание своего потомства – не самый удачный первый шаг для успешного родительства. Но только не в том случае, если вы лягушка. Если вы поместите случайную икру перед амфибией, она просто съест ее: в конце концов, яйца – вкусная бесплатная белковая еда. Таким образом, логично, что нейронная схема выращивания потомства отключает основной инстинкт поедания. Этот импульс особенно полезен для тех, кто инкубирует икру во рту – лягушек и рыб, которые высиживают и защищают своих детенышей, помещая их в ротовую полость. Очевидно, инстинкт заботиться о потомстве вместо того, чтобы поедать его, тут бы пригодился – как эквивалент сосания жевательной резинки неделями подряд вместо того, чтобы жевать ее.[34]

По словам Дюлак, детоубийство также распространено среди млекопитающих – оно было зарегистрировано примерно у 60 % видов. Мыши-самцы обычно убивают чужих детенышей, но своих не трогают. Матери, с другой стороны, жертвуют своими детенышами, если оказываются в сильном стрессе – из-за хищников или голода.

Дюлак считает логичным, что принуждение к родительству должно быть запрограммировано в равной степени у родителей обоих полов. Животные в основном озабочены своим собственным выживанием, и это правильно. Их мир – это мир жизни и смерти, в котором борьба за то, чтобы есть или не быть съеденным, является ежедневной реальностью. «Зачем самке мыши заботиться о маленьком розовом существе, которое внезапно появляется, требует к себе внимания и много кричит? Необходимость выхаживать его и идти на жертвы чрезвычайно опасна, – говорит она. – Вот тут-то и срабатывает родительский инстинкт. Он говорит животному, что у него нет другого выбора, кроме как заботиться о своем потомстве».

По мнению Дюлак, обе стратегии необходимы для выживания вида. «Сегодня мы с вами живы, потому что некоторые из наших предков использовали свои клетки галанина для воспитания своих потомков, а еще из-за клеток урокортина, которые позволяли матери решать, подходящее ли это время для рождения детей или нет. Без них она могла бы умереть, – сказала мне Дюлак. – Думаю, об этом важно помнить».

Большой вопрос заключается в том, что вызывает этот переход к включению родительского инстинкта. Дюлак еще предстоит это выяснить, но ее догадка заключается в том, что этот процесс включает в себя ряд глубоких изменений, вызванных чередой внутренних и внешних стимулов. Нейроны галанина действуют как своего рода командный центр для воспитания потомства, координируя входные и выходные данные со всего мозга, чтобы создать спектр заботливого поведения, который выходит далеко за рамки «предустановленной» универсальной врожденной реакции и приводит к огромному количеству вариаций в индивидуальном стиле воспитания и способности к этому, независимо от пола.

«Мы очень упрощенно рассматриваем вещи, свойственные самцам, и вещи, свойственные самкам, – рассказывала мне Дюлак. – Если вы посмотрите вокруг, на людей или на животных, то заметите, что не все ведут себя одинаково. Не все самцы одинаково агрессивны. Не все самки одинаково настроены ухаживать за потомством. Существует огромная вариабельность». Мало того, что эта нейронная схема одинакова у самцов и самок мышей, Дюлак подозревает, что она присуща всем позвоночным, включая людей. Гипоталамус – древняя область мозга, центр множества запрограммированных форм поведения, таких как сон, прием пищи и спаривание. Каждый раз, когда нейроны, контролирующие это поведение, обнаруживаются у животных, их эквивалент обнаруживается и у людей. По словам Дюлак, если этот командный центр существует у лягушек и мышей, то есть все основания предполагать, что аналогичная схема воспитания существует в мозге мужчин и женщин.

«Что действительно согревает душу, так это то, что, когда я выступаю с лекциями об отцовском и материнском поведении, моим коллегам-мужчинам нравится идея о том, что в мужском мозгу есть все необходимое, чтобы быть родителями, – это доставляет им удовольствие», – сказала Дюлак.

Более глубокое понимание всей нейронной схемы воспитания потомства может в конечном итоге помочь в лечении психических расстройств, связанных с материнством.

«Свидетельства женщин с послеродовой депрессией поразительны; у них есть навязчивые мысли о причинении вреда своим детям. Это крайне тревожно для них. В большинстве своем они не причиняют детям вреда, но те, у кого психоз, могут и причинить», – сказала мне Дюлак.