Суд и ошибка

 — В жизни такое часто случается, — сухо заметил врач. — Помимо вашей, существует множество неизлечимых болезней. В первую очередь, конечно, рак. Рано или поздно организм не выдерживает и поддается болезни. Видите ли, это чрезвычайно сложный механизм... Удивительно, что все его детали вообще функционируют так долго.

 — Похоже, вы очень легко относитесь к смерти, — заметил мистер Тодхантер не без раздражения, подразумевая под смертью свою собственную.

 — Да, это так, — с улыбкой подтвердил врач.

 — Вот как? — Мистера Тодхантера на миг покоробило легкомысленное отношение к смерти, особенно к его смерти.

 — Именно. Нет, я не религиозен — по крайней мере, в ортодоксальном понимании этого слова. Так уж вышло, что я свято верю в выживание и естественный отбор.

Мистер Тодхантер ответил ему невнятным возгласом.

 — А еще я считаю, что наша нынешняя жизнь, физическая, — настоящее мучение, и чем скорее оно кончится, тем лучше. По-моему, требовать сочувствия к умирающему — все равно что сочувствовать узнику тюрьмы, отпущенному на свободу.

 — Черта с два! — выпалил удивленный мистер Тодхантер. — Для человека, который любит хороший кларет, это уж слишком.

 — Сочувствовать следует узнику, — в запале продолжал врач, — всем тем, кто продолжает томиться в тюрьме. Они понесли личную утрату, хотя им полагалось бы завидовать, а не горевать. Но к вам, дружище, это не относится. У вас нет ни жены, ни детей, ни даже близких родственников. Вам невероятно повезло: вы можете покинуть тюрьму, ни о ком не тревожась.

Мистер Тодхантер, который вовсе не считал себя счастливцем, сердито хмыкнул.

 — Но если такой взгляд вас не устраивает, — смягчился врач, — мы попытаемся продержать вас в тюрьме как можно дольше, хотя, признаться, я был бы не прочь поменяться с вами местами. Откровенно говоря, вы напоминаете мне того бедолагу в музее мадам Тюссо, которого чернь вызволила из подземелья Бастилии и который не перенес такого потрясения.

 — Что за чушь! — рассердился мистер Тодхантер.

 — Злиться вам нельзя, — наставительно произнес врач. — Это первое. Убедительная просьба: никаких сильных эмоций, иначе вас немедленно вышвырнут из тюрьмы! И никакой нагрузки! Ходите медленно, ни в коем случае не бегайте; поднимаясь по лестнице, отдыхайте на каждой второй ступеньке, избегайте сильных волнений, постоянно держите себя в руках и не перенапрягайтесь. Да, такая жизнь скучна, но если вы захотите, вы сможете продлить ее. Урезать вас в питании дальше некуда, а то я бы порекомендовал вам диету. В любом случае аневризма почти наверняка лопнет в ближайшие шесть месяцев — от силы год — в зависимости от вашей осторожности. Вы же просили меня ничего не скрывать.

 — Да, просил, — горько подтвердил мистер Тодхантер.

 — Как можно больше отдыхайте, — продолжал врач. — Воздерживайтесь от спиртных напитков. Не курите. Господи, да будь я на вашем месте, я бегом бросился бы домой и где-нибудь на полпути испустил дух! Полагаю, вы уже составили завещание?

 — Вот уж не думал, что вы садист, — с отвращением выговорил мистер Тодхантер.

 — Ничего подобного! — возмутился врач. — К дьяволу садистов! Все дело в вашем врожденном консерватизме Тодхантер. Вы всегда были консерватором до мозга костей. У нас принято жалеть умирающих — кстати, вопреки всем уверениям религии, согласно которой для всех, кроме отъявленных негодяев, смерть является благом, — вот вы и считаете, что я обязан пожалеть вас, а когда я говорю, что завидую вам, то слышу, что я садист!

 — Ну ладно, — с достоинством пошел на попятный мистер Тодхантер, — вы не садист. Но почему-то мне кажется, что вы поставили мне этот страшный диагноз, бескорыстно беспокоясь о моем благополучии... Другими словами, я хочу убедиться в том, что диагноз верен.

Врач усмехнулся и протянул ему клочок бумаги.

 — Незачем было заговаривать мне зубы. Конечно вы вправе подтвердить свой диагноз — и один раз, и дважды, и трижды. Но все врачи скажут вам одно и то же. Вот вам адрес очень опытного специалиста, пожалуй, даже самого компетентного в этой области. Он вытянет из вас три гинеи, чего вы и заслуживаете.

Мистер Тодхантер медленно надел пальто.

 — Хотел бы я знать, — нехотя выговорил он, — действительно ли вы такой сухарь, каким хотите казаться?

 — Вы хотите знать, есть ли хоть капля смысла в моих словах? Дружище, его гораздо больше! С моей точки зрения, закон выживания опять подтвердился, причем научно. И что это дает нам? Прежде всего то, что нет состояния ниже и неприятнее, чем физическое существование. Значит, для заурядного и порядочного человека любое последующее состояние будет гораздо более приятным. А следовательно...

 — Да, да, — перебил его мистер Тодхантер и ушел.