Суд Линча

И вот Павел Семенович сидит на откидной скамейке в коридоре вагона держит в руке это письмо и мысленно ругает брата: «Ах Петр, Петр, почему ты выбрал такой путь?»

К нему подходит проводница и спрашивает:

– Сейчас буду чай подавать, вам опять три стакана без сахара?

– Да, доченька. У меня диабет, я сахар не употребляю, у меня заменитель.

Встает Павел Семенович и уходит в купе. Пассажиры на верхних полках спят, на нижней лежит пожилой мужчина и читает книгу. Увидев вошедшего Павла с грустным лицом и с клочком бумаги в руке, он заговорил:

– Вы второй день читаете этот клочок бумаги и шибко расстраиваетесь. Семейные неурядицы?

– Угадали. С братом плохо.

– Сейчас редко кто за брата так глубоко расстраивается, так убивается. Видимо, очень любите своего брата?

– Мы близнецы.

– Да! У близнецов совершенно иная карма.

* * *

В кабинете начальника лагеря сидит Павел и беседует с майором, начальником лагеря, с мужчиной средних лет с черными волосами, с густыми бровями и усами.

– Значит, он не желает отсидеть свой срок? – спрашивает Павел.

– Нет. Что-то другое его угнетает, то ли совесть, то ли чувство вины, а вероятнее всего, это последствия алкоголизма. Ведь он, по рассказам жены, в последние годы вольной жизни опустился до некуда. При этом человек полностью деградирует. Сейчас у него тяги к спиртному нет, но сознание еще долго останется сдвинутым.

– В момент подобного затмения он старается покончить с жизнью?

– Сейчас уже ребята выбили эту дурь из его головы. Он парень трусливый, а ребята здорово напугали. С воспитательной целью его привязали к кровати, чтобы он швы на животе не повредил, хотя рана у него небольшая: тупым ножом хотел живот распороть, но только кожу повредил, а кишки не задел. В таком положении они его хорошенько отлупили и напугали, мол, если он еще раз вздумает на себя руки наложить, они его отлупят до смерти.

– Страх страшнее смерти, – заметил Павел.

– Вот-вот! – подтверждает майор. – А сейчас в лазарете Вован. Это один криминальный авторитет, в лесоповале случайно топором поранил ногу, сейчас лечится. Брат твой его боится и ведет себя очень смирно.

* * *

В тюремный лазарет входит Павел в сопровождении майора. В небольшой комнате лазарета четыре койки, на трех из них лежат больные. На одной, что ближе к окну, лежит Петр. На койке напротив лежит здоровый парень, широкоплечий Вован, все тело в наколках. Лежит он на боку в одних трусах. Третий больной спит.

Увидев вошедшего брата, который по привычному для них способу приветствия поднял правую руку с раскрытой ладонью и приблизился к брату, Петр, вместо того, чтобы поднять свою ладонь и ударить по руке брата, сел, закрыл руками глаза и стал плакать, как ребенок.

Павел поздоровался с Вованом, сел на койку к брату, обнял его.

– Ну что ты, Петя, как ребенок, не стыдно плакать? Ты же мужчина, это тебе не к лицу, – стал успокаивать брата Павел.

– Я подлец, Паша, я не имею права жить, я должен умереть, но мне не дают здесь умереть.

– Не переживай Паша, ты обязательно умрешь, но после того, как проживешь отпущенный всевышним свой век. Самоубийство – это большой грех, непослушание всевышнему, уход из жизни раньше положенного срока, дезертирство с грешной земли. Поэтому таких людей прямиком отправляют в ад. Таких людей там наверху не любят. Даже на земле, ты же книг не читаешь, а то бы знал, что самоубийц раньше запрещали хоронить в общем погосте, как больших грешников. И люди их не уважают. Ты здесь, на Земле, проживешь годы, дай бог, несколько десятков лет, а душа в аду будет мучаться веками. Ты это понимаешь? Откуда ты взял, что не имеешь права жить? Даже однажды, когда ты хотел совершить грех, убить человека, господь бог одернул тебя за руку и ты с пяти метров промахнулся.

– Я убил собственную мать. Ты не знаешь, Паша, какой я подлец. Я писал ей, что я уже при смерти, чтобы она мне побольше денег выслала. Какая мать вынесет такое сообщение о любимом сыне? Конечно, у нее сердце не выдержало. Ты понимаешь это? Я убил собственную мать.

Павел засмеялся.

– Не будь ты дураком, Петя. Если бы мать узнала, что ты при смерти, она бы на последнем дыхании прилетела к тебе. А то, что денег она не высылала, это я ей писал, поскольку деньги тебе не нужны были. А о твоем состоянии она знала отлично. Я ей писал каждый раз все подробности, даже заметку из «Красной звезды», где было написано о твоем героическом поступке, я послал ей. А то, что у нее случился инфаркт, это так было начерчено всевышним. Подошел ее срок, и господь забрал ее на небеса. Ты об этом не горюй.

Петр обнял брата и стал целовать.

– Ты, брат, убрал булыжник из моего сердца, который давил на меня день и ночь… – Он слез с кровати, рукой поддерживая шов, и стал надевать тапки. – Извините, мне надо в туалет.

Вован тоже встал, надел тапки, поддержал Петра за спину, его свободную руку перекинул себе на плечо и, хромая сам, повел Петра на выход.

– Ты прямо как проповедник, очень убедительно напугал его потусторонними страстями, – как только больные вышли из лазарета, заметил майор.