Суд Рейнмена

В этот день он, едва придя с аттестации, сразу же направился к беседке, облюбованной компанией Тольки Робокопа с компанией. Весь этот год Толька не решался снова «подкатиться» к Павлику. Он сам испугался, когда узнал, что после «разговора» «должник» оказался в больнице. Нарываться на «мокрое дело» «бригадир» боялся. Как и все ему подобные, Толька был трусоват. Ему нравились истории о крутых «бригадирах» и ворах в законе, но сам он до дрожи боялся попасть на шконки. Он знал, что делают зеки на зоне с пацанами, пришедшими с «малолетки» и поэтому решил что лучше оставить Уланова в покое, плательщиков достаточно и без него, фиг с ним, раз такой дохлый. А в этот день Павел пришёл сам.

Толькины дружки уже через десять минут разбежались, подвывая от страха и размазывая сопли по разбитым физиономиям. Толька, войдя в раж, начал размахивать «финкой». Один раз он полоснул Павлика по плечу… В больнице у Робокопа констатировали перелом позвоночника, и из больницы Толька отправился прямиком в санаторий для инвалидов. И Толька, и его «колдыри» потом сказали участковому, что били их какие-то «бичи», которые пришли выпить в их беседке. Назавтра после потасовки Павлик прихватил на школьном дворе Игоря, одного из Толькиных дружков, и тихо сказал:

– Слушай, падали кусок, вы вчера в последний раз рыпались. И чтоб от меня, моих предков и сеструхи на пушечный выстрел держались. Увидите – сворачивайте десятой дорогой и здоровайтесь вежливо. А то будет то же, что с вашим Робокопом зашибленным. У вас ведь заведено, что кто сильнее, тот и наводит порядок, так вот, вчера вы видели, что я не лох слюнявый. Сам запомни и всем передай: я только один раз предупреждаю! Всё понятно?

– Понятно, – пугливо пробормотал Игорь, втягивая голову в плечи и прикрывая разбитый накануне нос. Получить ещё раз ему не хотелось.

– Вот и усеките. Вам больше никто ничего не должен, а Робокопу должок я вчера с процентами отдал. И если ещё высунетесь, то поймёте, что вчера только цветочки были.

Теперь осиротевшая шпана действительно старалась держаться как можно тише. Никому не хотелось второй раз схлестнуться с Улановым, который из лоха неожиданно превратился в реального пацана. Павлик продолжал заниматься кикбоксингом и тяжёлой атлетикой, к двадцати годам стал одним из лучших бойцов Региона и не упускал случая круто разобраться с хулиганами, воинствующими неформалами и даже более серьёзными противниками. Мысль о том, что такие, как Толька, неуязвимы перед законом, но не смогут противостоять по-настоящему могучему противнику не оставляла его. И Паша продолжал тренироваться, удлиняя, усложняя тренировки и беспрерывно совершенствуя мастерство.

– Он прощать обиды не умеет, – заключила Ирина Андреевна. – И очень остро всё воспринимает. Так бывает с людьми, которые прошли войну или пережили жестокую несправедливость. Паша не повредился умом, он здоров. И он человек слова. Он тогда обещал: хулиганы в нашем дворе больше беспредельничать не станут, и так и сделал.

Глава 32.

ЯСНЫЙ ДЕНЬ, ДОЖДЛИВАЯ НОЧЬ

Синдия зашла в комнату и с порога услышала пулемётный стук клавиатуры. Павел сидел перед компьютером, и на белом поле монитора одна за другой выбегали строчки.

– Решил сегодня сделать пятнадцать листов, – пояснил Павел. – Двенадцать уже есть!

– Ну и как ты продвинулся?

– Нормально. Считай, две трети.

Павел включил проверку правописания. Текст мгновенно обвесился зелёными и красными штрихами, а на его фоне высветилось окно: «Предложение слишком сложное с точки зрения выбранного стиля проверки. Попробуйте разбить его на три или четыре части.».

– Ага, сейчас, – огрызнулся Павел и нажал «Пропустить всё». Зловредная машина ответила на это ожесточёнными придирками к каждой запятой, многоточию и жаргонному слову.