Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал

19 апреля Трибунал ушел на пасхальные каникулы. Советские судьи Никитченко и Волчков уехали в Прагу по приглашению чехословацкого министра обороны Людвика Свободы, с которым познакомились в Нюрнберге[1011]. В Прагу отправилась и большая группа советских корреспондентов вместе с их чешскими коллегами, с которыми, как писал Полевой, у них завязалась «самая нежная дружба»[1012]. Горшенин остался в Нюрнберге и приступил к работе, воспользовавшись долгими выходными, чтобы скоординировать ее с Москвой. Он послал Молотову стенограммы закрытых – и приватных – совещаний Трибунала. Он послал также письмо с последними новостями Вышинскому, заверив того, что предпринял «согласованные шаги» для улучшения работы советских делегатов – помог им устоять перед некоторыми нападками со стороны защиты. В то же время Горшенин предсказывал, что защита продолжит публично атаковать Советский Союз, поскольку западные судьи «благосклонно», по его словам, относятся к таким действиям[1013].

Советские руководители учли горшенинские предостережения, а также прежние рекомендации Михаила Храмова – привлечь новые документы и новых свидетелей, чтобы отразить атаки со стороны защиты. Глава МГБ Меркулов послал Горшенину список новых документов немецкого МИД[1014]. Вышинский отправил ему сведения о другом потенциально сенсационном свидетеле – профессоре Вальтере Шрайбере из Военно-медицинской академии Германии. Шрайбер, которого держали в тюрьме МГБ, только что дал своим допросчикам показания о том, как немцы после разгрома в Сталинграде готовили бактериологическую войну. Согласно его показаниям, Гитлер, Геринг и Кейтель приказали учредить в Саксонии и Познани научные институты, где над советскими военнопленными проводились эксперименты с чумой, тифом и другими патогенами. Горшенин размышлял, можно ли будет привезти Шрайбера в Нюрнберг[1015].

* * *

Когда во вторник 23 апреля суд в Нюрнберге вернулся с каникул, советские корреспонденты жаловались, что осталось еще пятнадцать подсудимых и процессу не видно конца[1016]. Следующий подсудимый, Вильгельм Фрик, бывший министр внутренних дел Рейха, представлял меньше интереса для СССР. Неразговорчивый и отчужденный, он остался на скамье подсудимых, отказавшись свидетельствовать в свою защиту[1017]. Единственный свидетель защиты Фрика, Ханс Бернд Гизевиус, бывший офицер гестапо и участник бомбистского заговора против Гитлера в июле 1944 года, напротив, представлял исключительный интерес для всего зала. Для западных журналистов Гизевиус был героической фигурой немецкого Сопротивления. Советские журналисты и юристы, напротив, изображали его «хищником» и другом американской «монополистической буржуазии»[1018]. Советские представители негодовали на Гизевиуса за его подпольные попытки заключить во время войны альянс между немецким Сопротивлением и западными державами, исключавший Советский Союз.

24 апреля адвокат Фрика Отто Панненбекер вызвал Гизевиуса на свидетельскую трибуну, чтобы тот подтвердил, что Фрик не имел контроля над полицией. Затем с разрешения Трибунала Гизевиус изложил захватывающую историю заговора против Гитлера. Он рассказал, как порвал с гестапо и присоединился к группе заговорщиков. Эти заговорщики пытались убедить вермахт устроить переворот и в то же время периодически извещали британское и французское правительства о намерениях Гитлера в Восточной Европе. Во время Мюнхенского кризиса в сентябре 1938 года они сообщили своим западным связным, что Гитлер планирует захват всей Чехословакии. Затем, когда весной 1939 года обострился польский кризис, они предупредили, что Гитлер хочет захватить всю Польшу и Украину. Гизевиус не употребил слово «умиротворение», но бездействие британцев и французов явно приводило его в гнев[1019].

Гизевиус остался на свидетельской трибуне для дачи показаний в защиту Яльмара Шахта, бывшего президента Рейхсбанка. Адвокат Шахта Рудольф Дикс также вызвал Гизевиуса свидетелем и имел на то вескую причину. Гизевиус только что опубликовал мемуары, в которых изобразил Шахта участником Сопротивления[1020]. В ответ на вопросы Дикса и Джексона Гизевиус рассказал, что из-за надвигавшейся войны Шахт из верного последователя Гитлера превратился в противника нацистского режима. По словам Гизевиуса, Шахт пытался убедить Вальтера фон Браухича, главнокомандующего немецкой армией, свергнуть Гитлера и старался предотвратить операцию «Барбаросса»[1021].