Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал

Советские делегаты собирались повесить Шахта как промышленника, обеспечившего перевооружение Германии. Слушать, как Гизевиус изображает его пацифистом, – это было уже чересчур. 26 апреля Георгий Александров попросил дать ему возможность допросить этого свидетеля. Судьи поворчали, но разрешили на том основании, что у СССР есть особый интерес к Шахту. Александров обратился к Гизевиусу и забросал вопросами: какую роль играл Шахт в приходе Гитлера к власти? Не организовал ли Шахт встречу между Гитлером и группой промышленников в феврале 1933 года? Гизевиус ответил, что не был знаком с Шахтом до 1934 года и не знает ни о какой такой встрече. Когда Александров представил письмо 1939 года, в котором Гитлер благодарил Шахта за его ведущую роль в перевооружении Германии, Гизевиус парировал, что он никогда не считал правдой что-либо сказанное Гитлером[1022]. На другой день западная пресса сообщила, что Гизевиус помог Шахту оправдаться[1023]. Советская пресса, напротив, хвалила александровский допрос и называла письмо Гитлера Шахту неопровержимой уликой[1024].

Выступить свидетелем вскоре предстояло самому Шахту. Но сначала Трибунал обратился к Юлиусу Штрайхеру, издателю антисемитского таблоида «Дер штюрмер». Переводчица Ступникова впоследствии вспоминала, что на первый взгляд Штрайхер выглядел как безобидный «маленький старичок», но его искривленный рот, бегающие глаза и зловещая репутация сразу вызвали «отвращение»[1025]. Штрайхер с гордостью заявил о своем вкладе в дело нацизма, но отверг свою ответственность за нацистские зверства и даже свою осведомленность о них. Он отрицал, что участвовал в заговоре, и утверждал, что впервые увидел большинство других подсудимых только в нюрнбергской тюрьме. Прежде всего он оспаривал утверждение, что «Дер штюрмер» побуждал людей к насилию. Советские обвинители во время показаний Штрайхера держали повышенную боеготовность, потому что он много распространялся о большевизме. Однажды он сказал, будто Гитлер считал Сталина «человеком действия», который, к сожалению, «окружен еврейскими руководителями». Руденко, который все более уверенно прерывал подсудимых, потребовал, чтобы Трибунал запретил Штрайхеру вести такие речи[1026].

Британский помощник обвинителя Мервин Гриффит-Джонс в ходе перекрестного допроса оспорил заявление Штрайхера, будто тот не знал об уничтожении евреев. В доказательство он привел подшивки швейцарской еврейской газеты, которую, как было известно, Штрайхер выписывал. Гриффит-Джонс зачитал выдержки вслух. В статье, опубликованной в декабре 1941 года, сообщалось, что в Одессе, Киеве и других советских городах казнены тысячи евреев. Статья от ноября 1942 года предупреждала, что, если нацистов не остановить, из европейских «6 или 7 миллионов евреев» останется «только 2 миллиона». Штрайхер ответил, что не помнит, чтобы читал такие статьи, – но если бы и просматривал их, то счел бы недостоверными. Затем Гриффит-Джонс привел некоторые статьи самого Штрайхера, в одной из которых он предвкушал уничтожение иудаизма «до последнего человека»[1027].

Свидетельства защиты были утомительны, перекрестные допросы зачастую безрезультатны. Спустя два дня штрайхеровской защиты Трибунал вновь собрался на закрытое совещание с обвинителями, чтобы вновь обсудить, как ускорить выступления защиты. Западные судьи повторили, что за продвижение процесса ответственны обвинители. Им придется урезать свои перекрестные допросы. Додд предложил, чтобы американское обвинение допрашивало только тех подсудимых и свидетелей, за которых «отвечает в первую очередь». С советской точки зрения это было непорядочно. Американцы еще до суда допросили всех подсудимых и свидетелей в нюрнбергской тюрьме и заявили, что «отвечают в первую очередь» за большинство из них[1028]. После долгого торга обвинители выработали общий план. Американцы будут вести допросы Шахта, Вальтера Функа, Бальдура фон Шираха и Альберта Шпеера. Британцы займутся Карлом Дёницем, Эрихом Редером, Альфредом Йодлем и Константином фон Нейратом. Во всех этих допросах советские обвинители смогут при необходимости поучаствовать. Французы будут вести основные допросы Фрица Заукеля, а советские и американцы смогут присоединиться. Французы и американцы поделят между собой допрос Артура Зейсс-Инкварта, британцы единолично займутся Францем фон Папеном, а советские обвинители – Хансом Фриче. Независимо от этих соглашений обвинители не собирались слишком много уступать Трибуналу. Все четыре делегации по-прежнему настаивали, что имеют право задавать вопросы в случаях, если будут подняты темы, важные для их стран[1029]. И это было бы справедливо.