Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал

Советский информатор также размышлял о том, блефует ли Зайдль. Он докладывал, что Зайдль пытался завести с Руденко диалог о советско-германских соглашениях, и задался вопросом, какой компромат тот хочет нарыть. Возможно, Зайдль не видел подлинного экземпляра секретных протоколов и составил текст, опираясь только на память Гауса. Или, возможно, он имел копии оригинальных документов, но боялся назвать человека, от которого получил их. Информатор сообщил Вышинскому, что Горшенин сделает все, что в его силах, чтобы не дать судьям утвердить зайдлевское ходатайство, – но также предупреждал, что большинство судей, похоже, на стороне Зайдля[1051].

* * *

8 мая Трибунал отметил первую годовщину победы над нацистами. Обвинители и судьи отложили в сторону свои разногласия и собрались на званый обед. Никитченко поднял бокал за президента Трумэна по случаю его шестьдесят второго дня рождения[1052]. Глядя на скамью подсудимых в нюрнбергском зале суда, обвинители и судьи могли порадоваться ощутимому достижению: через два месяца выступлений защиты они наконец перешли ко второму ряду подсудимых. Утром началась защита Карла Дёница, бывшего главнокомандующего немецким флотом и краткосрочного преемника Гитлера. Именно Дёниц год назад вел секретные переговоры о начале капитуляции Германии через своего эмиссара в Реймсе во Франции. Дёниц, как и Кейтель, строил из себя перед Трибуналом профессионального военного, которого не касались «политические вопросы» – например, была ли война «агрессивной». Отвечая на обвинение в нарушении законов морской войны, он настаивал, что все воевавшие страны действовали одинаково[1053]. Это скоро стало рефреном.

Защита продолжала наращивать свою судебную кампанию. Адвокат Дёница Отто Кранцбюлер ранее представил документы, обвиняющие союзников в стрельбе по морякам, которые спасались с тонущих кораблей, и в атаках на немецкие госпитальные суда. Максуэлл-Файф тогда заявил протест, поскольку эти материалы не относились к делу. Теперь судьи вернулись к этому вопросу и отклонили доказательства, напрямую связанные с действиями союзников против спасавшихся моряков стран Оси. Однако они не отклонили заявления о том, что немецкий флот вел подводную войну точно так же, как американское адмиралтейство, и разрешили Кранцбюлеру запросить письменные показания у командующего Тихоокеанским флотом США адмирала Честера Нимица. Примечательно, что Кранцбюлер не стал оправдывать действия Дёница на том основании, что американское адмиралтейство тоже нарушило законы войны (tu quoque). Напротив, он утверждал, что ни американцы, ни немцы не совершили ничего незаконного. «Универсальность» их действий показывала, что законы войны на море изменились[1054].

Тем вечером некоторые американцы организовали шумное празднование Дня победы. Максуэлл-Файф написал родным, что освободился до 10 вечера, чтобы подготовиться к перекрестному допросу Дёница, – но его секретарши танцевали до 3 ночи. Следующим вечером после работы опять веселились. Жена Биддла Кэтрин, бывшая в то время в городе, устроила ужин в честь 60-летия своего мужа на вилле «Шикеданц», которая иногда служила американцам местом для развлечений. Гости собрались вокруг большого бассейна, наслаждаясь изобилием яств и напитков. Тейлор впоследствии вспоминал, что атмосфера была необычно «теплой и игривой». Никитченко уже неплохо выпил и флиртовал с хозяйкой, притворяясь, что хочет столкнуть ее в бассейн. Некоторые женщины из французской делегации произвели сенсацию, представ в наряде, который позже тем летом стал известен как бикини[1055]. Для СССР 9 мая имело особое значение – этот день Сталин выбрал Днем Победы. Пока Никитченко веселился в Нюрнберге, в России отмечали праздник со слезами на глазах. В советских городах прогремели тридцатикратные залпы, а Сталин призвал советский народ «самоотверженно, с энтузиазмом бороться» в деле строительства социализма[1056].

Рассмотрение дела Дёница, оказавшегося зажатым между празднованиями, продолжалось. 9 мая Дёниц показал, что отказался капитулировать ранней весной 1945 года, потому что боялся «уничтожения» советскими войсками немецких солдат и мирных жителей, в том числе женщин и детей. В мае 1945 года граждан Германии было проще эвакуировать с подконтрольного Советскому Союзу востока, и, как сказал Дёниц суду, это позволило ему сдаться[1057]. Он стоял на своем и на следующий день, когда его допрашивали Максуэлл-Файф и Покровский. Он признал перед Максуэлл-Файфом, что потопление немцами британского пассажирского лайнера «Атения» в сентябре 1939 года было ошибкой, но настаивал, что потопление судов, ведущих себя как военные корабли, узаконено международным правом. Аналогично Дёниц отверг обвинение Покровского в том, что он затягивал войну, потому что был фанатичным нацистом, и снова заговорил о беспощадности Красной армии. Покровский отверг ту «идею истины», которую высказал этот подсудимый[1058].