Суданские хроники

Канфари Махмуд поскакал во весь опор, пока не догнал аскию, спрыгнул на землю и сказал: “О аския, рассказ — не то, что виденное собственными глазами! Знай же, что эти наездники явились только, чтобы шпионить. И если ты не хочешь всем нам смерти и уничтожения, мы согласны на то, чтобы “не бежать, но прикажи нам кинуться на этих всадников и перебить их — и мы пройдем к их лагерю, нападем на них. Потому что они, как увидят нас, сочтут нас своими конниками, воинами ал-Харруши, так что мы с ними вступим в рукопашную схватку. И кто умрет, пусть умрет на спине своего коня; и это лучше, чем вот так идти им в руки и попасть нам туда, откуда для нас нет возврата!” Но аския ответил: “Неприлично нам начинать с коварства и хитрости и с нарушения обязательства после его подтверждения!” — и поехал не останавливаясь, а канфари Махмуд следовал за ним, пока они не заметили лагерь и не двинулись к марокканцам и к их большим шатрам.

Когда ал-Харруши прибыл в лагерь и достиг марокканцев, он им рассказал о прибытии сонгаев. Марокканцы надели перевязи и построились в ряды /162/ справа и слева, и не было среди них ни одного, который не опирался бы на свое ружье со стволом, заполненным пулями. И когда подъехали аския и его люди, Махмуд и каид Мами поспешно вышли пешком. Аския сошел с лошади, Махмуд, каид Мами и все начальники обняли его, и паша поздравил аскию с благополучным, прибытием. Он взял его за руку, и вдвоем [с каидом] они повели аскию в палатку и усадили его на своем помосте, среди подушек Махмуда, или даже паша сел ниже него. Все войско по двое приветствовало аскию, подходя и стреляя в его честь, [говоря]: “Привет и милость Аллаха!” А артисты, рубабисты и игроки на ан-назва и рожках[340] сидели позади них под его шатром и играли. Ни один из спутников аскии не остался не спешившимся и не вошедшим в их круг. Они сидели изумленные, видя людей, чьи лица не были похожи на их лица количеством растительности своей и внешний вид которых был составлен [как бы] из черных и белых пятен. И уже вошли в сонгаев испуг, робость и страх. И приказали Махмуд и те, кто с ним были из его свиты и окружения, и были развязаны большие мешки фиников, изюма и гуро. В руках одних из [прислуживавших] марокканцев были блюда, другие же имели в руках своих полотенца. Они обходили ряды товарищей аскии и подносили [это] им. Потом они вынесли им [разные] блюда и жареное мясо, и те поели; а часть марокканцев стояла перед ними с водою в мисках. Из них одни предлагали им воду после окончания еды, другие же носили воду для мытья рук и полотенца, которыми гости вытирали руки свои.

Тогда Махмуд встал, вошел в большую палатку, поставленную позади шатра, в котором собрались, затем /163/ велел позвать каида Мами. Тот был позван и вышел к нему. И паша сказал ему: “Что ты скажешь об этих людях? Они ведь пришли к нам под защитой Аллаха, мы позвали их — и они покорно согласились на приглашение, и ни с одним из них нет оружия! По мне, так сегодня нам нужно их оставить в покое, и пусть возвращаются. Они народ глупый, не знающий зла; и когда пожелаем мы от них, чего захотим, они придут. И они придут к нам, если мы их позовем. А ты что скажешь?” И Мами ответил: “Созовите кахийев и баш-ода!” Те пришли, и Мами сказал Махмуду: “Повтори им те твои слова, что ты сказал относительно этих людей!” Махмуд повторил им [это], а они все сказали Мами: “А что скажешь ты, о каид? Наш господин Ахмед, да поможет ему Аллах, послал тебя с нами только для войны, совета и [военной] хитрости!” Мами ответил: “Аллах да поможет султану! Государь меня послал только для того. Однако же, о паша, — да укрепит тебя Аллах и да окажет Он тебе благодать! — в этих твоих словах нет вреда, но люди эти уже поражены и испуганы, в них вошел испуг. И если сегодня они выйдут из наших рук, то никогда к нам не вернутся из-за проникшего в них страха перед нами; и если после этого дня мы их позовем, они не дадут согласия. Их [сюда] привела только удача султана, да поможет ему Аллах. Тому, в чьи руки попал его враг, необходим залог против его бегства, и разумный не гонится по следу, оставив вещь. А если их упустим в этот день, то не достигнем подобного ему никогда!” Паша Махмуд поцеловал руку каида Мами и одобрил его мнение. Затем каид Мами сказал: “Если мы их захватим, то посоветуемся относительно их дела с государем, сообщив ему об их положении. И буде он повелит отпустить их, мы их отпустим и ни одного из них не убьем. Если же он прикажет убить их, мы их перебьем!” Собравшиеся присоединились к его совету; каиды, кахийи и баш-ода вернулись /164/ на свои места в том собрании, а там остались Махмуд и Мами.