Судьба

Федор было подумал: хозяин хочет поручить ему какую-то очень нужную и трудную работу. А разговор зашел о другом. Он и представить не мог, чтоб такого важного и почтенного тойона[11], как голова Яловлев, могла обидеть какая-то девушка.

— Девица?! — переспросил он удивленно.

— Да, милый мой, — всхлипнул Яковлев и погрозил кому-то кулаком. — Дочь головы Средневилюйского улуса… Больно зазналась, зачванилась, что-де лицом бела, как горностайка, и всех сыновей почтенных, богатых родителей трех улусов отвергла, осрамила.

Чего это хозяин так расстраивается? Подумаешь, какая-то девушка из Вилюйского округа отвергла сынков богатых родителей. Какое ему, собственно, до этого дело, и почему он рассказывает об этом своему батраку? А вдруг это какая-нибудь ловушка?.. Лучше Яковлева в улусе никто не умеет притворяться и нет никого более коварного и мстительного.

И вдруг Федор вспомнил: в прошлом году хозяин с сыном Федоркой ездили куда-то свататься. Вернулись они через две недели мрачные, злые… Вот тогда, наверно, и «осрамила» его уродливого Федорку красавица из Вилюйского улуса.

Яковлев продолжал смотреть на Федора, словно перед ним был не батрак, а родной желанный человек, которого можно и приголубить и поплакаться ему в жилетку.

— Не обессудь, сынок, своего старого отца, — тоном больного заговорил он. — До сего времени моим любимцем был Федорка. Нынче осенью во мне заговорило отцовское чувство и напомнило: у меня не один, а два сына — Федорка и Федор. Отныне тебе жить со мной под одной крышей, ни в чем не будешь нуждаться. А то, что ты пожил вместе с батраками и хлебнул с ними из одного котла, не худо. Это даже хорошо. Ты научился все делать своими руками и в случае чего не пропадешь. Ну на что годится наш Федорка? Даже топора не умеет в руках держать. Завтра оденем тебя с иголочки, постелим на ороне роскошную постель, и пусть все увидят, что Яковлев умеет холить-любить своих детей. — Хозяин приблизил к батраку раскрасневшееся лицо и заговорщицким голосом добавил — Только ты должен будешь привести в дом невесту. Ту самую, из Вилюйского округа, дочь головы Харатаева.

Федора даже в пот бросило: так странны и неожиданны были для него слова Яковлева. Еще вчера он метал на него яростные взгляды или, проходя мимо, не замечал, как не замечают надоевшую вещь, а сегодня…

«Решил поиздеваться, старый», — кольнула Федора мысль, и ему захотелось ответить хозяину зло и дерзко. Но то ли из боязни рассердить Яковлева, то ли у него не нашлось слов, он только спросил:

— Вы чего насмехаетесь, хозяин?..

Густые черные брови Яковлева взметнулись вверх, рот полуоткрылся в недоуменной улыбке, руки он прижал к груди и чуть ли не нараспев сказал:

— Сынок, видит бог, не насмехаюсь! Да какой резон мне над тобой зубы скалить?

«И в самом деле, зачем ему притворяться?» — подумал бы каждый на месте Федора. И разве возможно было хотя бы на мгновенье усомниться в искренности слов Яковлева, глядя на его немного растерянную улыбку и теплый, чуть печальный взгляд?

— Половину скота, строений, сенокосных угодий отпишу тебе. Вступишь во владение после моей кончины. Вторую половину получит Федорка. Но помни: внуков мне должна нарожать прекрасная дочь головы Харатаева. Такова моя воля. Ну что тебе стоит сосватать ее? Ты всем удался: и лицом, и статью! Я наряжу тебя в шелка и дорогие меха, дам самых лучших коней! Ну как, идет?

Федор озадаченно почесал затылок.

Яковлеву показалось, что парень начал сдаваться, и он мечтательно продолжал:

— И станешь ты зятем очень богатого человека, улусного головы. Он души не чает в своей единственной дочери и ничего не пожалеет для приданого. А после смерти родителей все богатство перейдет к тебе. Не упускай случая устроить свою судьбу.

От слов Яковлева голова Федора пошла кругом. А почему бы в самом деле ему не попробовать посватать эту гордую богачку? Давно говорят, чего он очень красив. Все, мол, девушки-батрачки вздыхают и сохнут по нем. Федор посмотрел на свои натруженные, обветренные, в ссадинах руки — и готов был закричать от отчаяния: куда он спрячет их, когда поедет к невесте? Ведь они выдадут его с головой, и никакие шелка не помогут! А как бы хорошо положить конец этой горемычной собачьей жизни! Зажить своим домом в достатке. Ни перед кем не гнуть спину и не унижаться, быть хозяином — не жалким батраком…

Федор остался в доме головы Яковлева. Домочадцам явно не понравилось это, и они словно не замечали приемыша. Чтобы Федор лишний раз не чувствовал на себе косых взглядов хозяйки и Федорки, Яковлев велел завтраки, обеды, полдники и ужины на двоих приносить в свою половину. Садился он за стол вместе с Федором, был всегда с ним предупредителен и ласков.

В дом головы зачастили женщины-швеи, снимали мерки с Федора, надоедали ему бесконечными примерками — шили для него одежду.