Судьба дворцового гренадера

Рассказал, что сочинения Бестужева-Марлинского идут нарасхват, так интересно пишет про кавказских горцев и про войну.

И еще оттого печатание их радует, что ведь здесь осталась старая матушка всех сосланных братьев, которая от своей пенсии им в Сибирь посылала, а сама очень скудно с дочкой жила. Теперь же от сочинений будет всей семье знатное подспорье.

- Ну, хоть у Александра Александровича дела на лад пошли, - сказал Иванов. - А о князе нашем нет новостей?

- Был слух, - сказал Жандр, - что и его осенью на Кавказ солдатом отправят. Авось и он там выслужит эполеты.

На другой день, придя в канцелярию, Иванов спросил:

- Федот, ты читал ли сочинения господина Марлинского?

- А как же! Очень даже люблю. Могу к вам на вечер чтонибудь принесть. Жалеть, право, не будете.

- Не хуже Пушкина пишет?

- Ну, нет-с, - замотал головой Тёмкин. - Куда же!.. Но другие очень одобряют. Да и по мне "Аламат Бек" или "Лейтенант Белозор" вполне хорошие повести. Говорят, в "Инвалиде"

было, что их за геройство в офицеры произвели.

- И мне говорили. Так неси чего-нибудь, не забудь.

Три воскресенья читал Тёмкин повести Бестужева, и развесив уши слушали их хозяева, две подружки Анны Яковлевны и Лизавета. Впрочем, унтеру порой казалось, чего-то лишнего наверчено. Но под это чтение сделал три щетки с буквами Машеньки, как взрослой, "М.А.И.", окончательно сложил в ящичек все инструменты и поставил в чулан. Баста!

За три недели до пасхи написал Красовскому: спрашивал, дает ли нога садиться на коня и как здоровье Филофея. Упомянул о горьком сокрушении смертью Пушкина. Наконец, просил, ежели приедет племяш Михайло, принять конюхом на завод.

Нежданно скоро получил ответ, видно, Красовский сряду засел за него. Сообщал, что нога хотя на ходу хороша, но твердости в стремени пока не чувствует, что о Пушкине ежечасно умом и сердцем скорбит, как и все читающие русские. А насчет смены службы, то по выслуге чин подполковника ему положен при отставке с будущей осени, тогда, наверное, на то и решится.

Жалко также Филофея на лето от ребят и степи оторвать, хотя, конечно, охотников с ним гулять и грамоте между рассказами и виршами учиться везде средь детей немало сыщется. А чтоб о Мишке не беспокоился: ежели заявится, то будет принят в службу на заводах.

На пасхальной торжественной заутрене во дворце Иванов видел камергера с супругой. Знать, добился своего граф Литта.

А на второй день праздника пошел с поздравлением, захвативши письмо Красовского. Павел Алексеевич читал его вслух жене, после чего сказал:

- На любимом языке Герасимыча могу одно произнесть:

At spes non fracta. Что сие значит, ученая моя супруга?

- Надежда еще не разбита, - ответила Ольга Николаевна.

- Однако на его приезд в ближнее лето она все же пропала, - пожалел Пашков. - Но такого помощника готов и подождать. Прям, честен, смел да осанка такая, что уверен, дамы многие и про нос, в бою перебитый, забывали. Как там насчет дамского общества? Видывал ли кого?

- Нет, не случилось. Но будто имеется поблизости некая вдова, к которой не совсем равнодушный.

- Веnе! - одобрил Пашков. - А про Пушкина что вы говорили?

- Хвалил очень "Историю Пугачевского бунта", а я ее и не знаю, только "Капитанскую дочку" недавно услышал...

- Вот, мой друг, - снова отнесся Пашков к жене, - серьезный вкус сразу виден. Не зря мы с тобой к Гиббону ту работу Пушкина приравнивали. Умер в нем не только поэт и писатель гениальный, а также прекрасный историк. Его правдивый "Пугачев" звучит как предостережение господам помещикам, если между строк умеют читать... Но знаете ли, друзья мои, я весьма горжусь, что, несмотря на низкий чин и внешность Красовского, с первого разговора почувствовал в нем умного человека. А главное, ведь именно ему обязан, что латынь полюбил. Благодаря французскому она мне, правда, не трудно далась, но радости столько от Цезаря, Тацита, Цицерона в подлинниках! И туда же Ольгу Николаевну потащил, учиться в Италии латыни посоветовал, раз на сем языке древние ее обитатели изъяснялись...

- С тех пор как вас с Дарьей Михайловной узнала, я будто заново родилась, - сказала, покраснев, госпожа Пашкова.

За эти слова Иванов готов был ей в ноги поклониться: истинно благородная душа, раз Дарью Михайловну не забыла. Как-то особенно ласково посмотрел на жену и Пашков.

- Однако в итоге сего послания, - сказал он, возвращая Иванову письмо, - надо думать, что с получением чина по отставке будут здесь не ранее начала 1838 года. А пока прикажу отделать квартиру во флигеле, соединивши старую управительскую с комнатой покойного Евсеича. Вдруг приедет не только с другом, но и с подполковницей.

- Разве Николай Евсеевич померли? - опечалился Иванов. - А я к ним метил от вас зайти, яичко нес им похристосоваться.

- Погас на пятой неделе. Утром посидел на солнышке на дворе, возвратясь домой, прилег и будто уснул, - сказал камергер.

- И до конца все кого-то лечил, - вспомнила Ольга Николаевна, - травки и ягоды собирал, сушил, лекарства составлял.