Судьба энтомолога. Воспоминания о Евгении Михайловиче Степанове

Жили тогда трудно, и Е.М., как и многим другим, приходилось подрабатывать на разгрузке вагонов или пароходов в порту; возможно, ему пришлось поработать и корректором. Но вот о чем я доподлинно знаю, так это то, что он заведовал одно время наблюдательным пунктом по вредителям и болезням. Этот пункт находился к югу от Ленинграда. И лаборантом его был в то время будущий знаменитый энтомолог Александр Сергеевич Данилевский. [Узнал я об этом в 1953 г., когда был в Батуми уже в роли аспиранта Зоологического института Академии наук СССР. Тогда Грузбиолабораторию посетила небольшая группа студентов Ленинградского университета, отличающихся, как известно, изрядным снобизмом. Среди них была одна хорошенькая, бойкая, но бесцеремонная студентка. Е.М. спросил ее, под чьим руководством она выполняет дипломную работу. «Я выполняю работу под руководством Александра Сергеевича Данилевского, Вы, конечно, не знаете такого». «Столичная» барышня, увидев скромного директора скромной лаборатории, решила удивить его, произнеся фамилию Данилевского. Но Е.М. не вспылил, он скромно ответил: «Нет, я знаю его, он работал у меня лаборантом в 1928 г.»].

Студенты ИЗИФ’a часто засиживались вечерами в лабораториях института, занимались определением насекомых. Многие из них, в том числе и Е.М., начали работать и в коллекционных фондах Музея Зоологического института АН СССР. Тогда в этом институте было все не так, как сейчас, когда он переполнен людьми, сидящими, стоящими и бегающими повсюду. В институте было малолюдно и тихо: здесь существовала система: один кабинет – один ученый специалист – один лаборант (до Революции 1917 г. лаборантов называли лабораторными служителями, это были исключительно мужчины, после Революции в лаборанты пошли преимущественно женщины).

Состав энтомологического отдела Института был следующий: в отделении жуков работали Георгий Георгиевич Якобсон и Андрей Петрович Семенов-Тян-Шанский; в отделении чешуекрылых – Николай Яковлевич Кузнецов; в отделении прямокрылых – Елена Федоровна Мирам; в отделении двукрылых – Александр Александрович Штакельберг; в отделении перепончатокрылых – Александр Степанович Скориков; в отделении тлей – Александр Константинович Мордвилко; в отделении полужесткокрылых – Александр Николаевич Кириченко. Ученых степеней кандидата и доктора наук тогда не было; эти звания были присуждены ведущим специалистам Зоологического института «honoris causa» (без защиты диссертации) в 1936 г. Но профессора были, например, Николай Яковлевич Кузнецов.

Е.М. начал посещать отделение жесткокрылых (жуков) Зоологического института и был представлен А.П. Семенову-Тян-Шанскому и ГГ. Якобсону. Он был хорошо принят ими. Они часто беседовали с Е.М., а он благоговел перед ними до конца своей жизни и очень любил о них рассказывать. Книгу Г. Г. Якобсона «Жуки России и Западной Европы» Е.М. считал одним из шедевров мировой энтомологической литературы.

Во время пребывания в Ленинграде в 1920-1930-х гг. Е.М. сделал ряд хороших работ по систематике жуков-щелкунов, которые опубликовал преимущественно в Чехословакии.

В 1929 г. по мобилизации он работал в Туркмении инспектором в отряде по борьбе с пустынной саранчой Schistocerca gregaria.

Первой женой Е.М. была Александра Тимофеевна Кирьякова. Мне неизвестно, где она тогда училась или работала, но в 1952 г. я застал ее работающей в Зоологическом институте. Это была уже «пожилая» (на мой взгляд) женщина, с несколько аскетическим волевым лицом. Вероятно, у нее был сильный характер. Она была очень хорошей пианисткой и иногда играла на вечерах в институте, которые тогда были традицией повсюду. Ко мне Александра Тимофеевна относилась очень хорошо и даже однажды познакомила со своей дочерью. Вероятно, кто-то ей сказал, что я ученик Е.М., но она никогда даже не намекнула на то, что знала об этом. Вообще, она была очень сдержанна. Лишь лет через 15 после моего поступления в Зоологический институт кто-то сказал мне, что она была женой Е.М. Тогда я вспомнил, что в 1958 г. моя жена, Елизавета Яковлевна Шувахина, говорила мне, что Е.М. сказал ей как-то, что в свой ленинградский период жизни он очень много слышал хорошей музыки.